– Пап! Мы еще всей семьей, всем городом его победу отпразднуем.
Он понесся куда-то с бешеной скоростью, его затягивало в бесконечную, свистящую, светлую воронку, и последняя мысль была: «Оставайтесь. Живите. Мне хорошо. Я многое сделал. Много успел…»
Он сказал бы это вслух, если б мог, но – все летел, летел вдаль, в этот белый коридор света, коридор вечности, и где-то там, впереди, отчетливо видел лицо женщины, которую всю жизнь любил…
Дверь больничного коридора распахнулась, Ольга бросилась Сергею на шею:
– Сережа!
– Приехала… – Он уткнулся ей в волосы, вдыхая родной, спасительный запах. – Теперь все хорошо будет.
Ольга оторвалась от него, ринулась к двери с горящей красной табличкой «Реанимация. Не входить».
– Разряд! – раздался оттуда голос Бориса Климова. – Еще!
– Он маму звал… – прошептал Сергей, вспоминая «уходящее» лицо отца, когда его на каталке, бегом, завозили в реанимацию.
– Все хорошо будет, Сережа…
– Прямой укол адреналина в сердце! – заглушил ее слова крик Климова из реанимационной.
Они вцепились друг другу в руки – больно, кажется, даже до крови… И простояли так вечность… Пока дверь не открылась и оттуда не вышел Борис – обмякший, словно стекающий вниз, с безвольно повисшими вдоль тела руками и с глазами в слезах. Он снял с лица маску и отшвырнул ее в угол.
Его губы поехали, как у ребенка, он сполз по стене на пол и на корточках, обхватив голову руками, горько, навзрыд заплакал…
Сергей поднес Ольгину руку к глазам и закрыл ею слепящий свет белых ламп.
* * *
Борщ за два дня прокис, потому что Надя забыла убрать его в холодильник.
С утра пришлось варить овсяную кашу – без соли, без сахара и без молока, – ничего этого в доме не нашлось. Димка съел пару ложек, поморщился и отодвинул от себя тарелку.
– Почему ты не ешь?
– Не хочу.
– Невкусно мама готовит?
– Пряник хочу, – виновато вздохнул Дим Димыч. – Или хотя бы… йогурт.
Надя, не в силах сдержать нахлынувшую вдруг ярость, начала с грохотом выдвигать ящики, распахивать шкафы, холодильник, морозильную камеру и зачем-то даже окно…
– Нет у меня пряников! И йогурта нет! – зашипела она в лицо перепуганному Димке. – Не накупила я тебе разносолов!
Сын, закрыв лицо руками, выбежал из кухни.
Он даже реветь за последние дни разучился – просто закрывал лицо ладонями и прятался за свою кровать, когда Надя начинала кричать.