Никогда не умела нормально притворяться, надобности как-то не было. А теперь в отчаянии отыгрываю так, что хоть номинацию на “Оскар” давай.
— Ладно, — кивает он, а затем почему-то смотрит на карманные часы.
Чего ждет? Должен начаться какой-то припадок?
Боже, и как мне быть? Дознавателя звать?
Вся извожусь, ладшки потеют от нервом, думаю, что закричу в случае чего, но не приходится. Дверь за моей спиной со скрипом несмазанных петель открывается, а я чуть ли не реветь сейчас готова.
Боже, как же страшно было….
— Время вышло, — сообщает дознаватель, и я впервые рада подобным словам.
— Пойдем, за тобой уже приехали, — говорит мне он, и я спешу встать на дрожащие от напряжения ноги, позабыв, что под туфлей у меня была конфета.
Она хрустит, расколовшись, и вместе с ней хрустит мое сердце. Кидаю взгляд на защитника, и сокрушаюсь. Он понял, что это было?
По крайне мере, он хмурится, а я спешу скорее уйти, не зная, чего ждать.
— Гоблины! — слышу сдержанный рык Рэ-Диша, и то, как он вскакивает.
Глянул под стол? Но он ведь не кинется за мной?
Нет. Он, видимо, побаивается дознавателя.
А это значит… что они не на одной стороне!
И все равно оба против меня.
— Выходи, — поторапливает дознаватель, когда его служилые открывают дверь наружу.
Прохладный ветерок остужает кожу. Только сейчас понимаю, что перенервничала, так, что волосы липнут к вискам. Боги, я ведь была на волосок от смерти…. Я и непонятный мужчина в одной комнате.
Так, успокойся, его уже нет. Я не там, а на улице. Стою под светом тусклого фонаря, разгоняющего темноту над одинокой черной каретой с решетками на окнах.
— Ну что, объяснил тебе твой защитник, что деваться тебе некуда? — усмехается дознаватель. — Упустила ты свой шанс на признание, а теперь уж камень истины не даст тебе соврать.
— Что? Камень истины? — выхватываю я, а в сердце загорается крохотная надежда.
Камень истины это что-то вроде “детектора лжи”? Значит, если я коснусь его, и скажу, что не подделывала метку, он покажет, что я не вру! Значит, я смогу оправдать себя?
— Чему ты радуешься, дуреха? Соврать говорю, не сможешь! По полной получишь теперь, я ведь тебе говорил. А если бы по доброй воле созналась, то пощадили бы. Эх, садись давай, — поторапливает дознаватель, открывая дверь кареты.
Злить его нетерпеливую натуру еще больше не хочу, забираюсь во мрачный салон и примащиваюсь на жесткую голую лавку вместо мягко обитого сидения. Благо не пахнет ничем дурным, и на том спасибо.