Да это вообще каменный потолок! А значит, я все еще сплю и вижу этот пугающе правдоподобный сон. Точнее кошмар!
Силюсь встать, кровать подо мной тихо поскрипывает. Зябко здесь как-то. В нос бьет запах сырости и мха. Случайно задеваю рукой матрас. Ай! Больно!
Несколько секунд смотрю на то самое запястье, которое немногим ранее изуродовал у всех на виду мой же жених, а меня опозорили. Ну, хоть бинтом перевязали на совесть. Но все равно адски болит.
А в груди еще больнее. Сердце щемит так, что терпеть нет сил. В горле горький ком. И воды нет.
Тут вообще ничего нет. Комнатушка, похожая на келью в монастыре с крохотным окном с решеткой. Темница?
Докатилась. В собственном сне стать пленницей. Еще и в чужом теле.
Так, когда же это закончится?
Мне нужно проснуться. У меня вообще-то свадьба на носу. С нормальным мужчиной, между прочим, а ни с каким не чешуйчатым грубияном, что даже невесту не выслушал.
Это надо же вот так вот девочке руку опалить!
Больно!
Сердце вновь пронзает угол от одной мысли о нем.
Это еще что? Как-то все сверхреалистично для сна. Я на такое не подписывалась.
Может, ущипнуть себя? А толку, если рука болит так, будто ее раскалённым маслом полили? Наверняка, вся в волдырях под бинтами.
Изверги! И семейка тоже хороша....
– Очнулась? — раздается грубый голос за дверью, тут же гремят ключи и щелкает замок.
Сюда входит невысокий, угловатый мужчина лет пятидесяти с внушительной нижней челюстью и крючковатым носом. И усы у него по моде девятнадцатого века, густые, пышные и подкрученные на концах.
— Ну, что, доигралась в истинную, дурочка?
Он это мне?
— Вставай, у меня таких как ты вагон и маленькая тележка. Быстро все оформим и отпущу с миром, — велит он.
Звучит, в целом не плохо. Я вот тоже хочу с миром и подальше отсюда. В идеале, в свое тело и в свою реальность.
Но пока что меня окружают каменные стены, решетки, а теперь, выведя из клетки в помещение немного большего размера, еще велят сесть на привинченный к полу деревянный табурет у массивного стола.
Со светом тут беда. Только крохотное окошко, света из которого совсем не хватает, да лампа с фитилем.
Что ж ты со мной творишь, фантазия?
— Значит так, настоятельно рекомендую тебе чистосердечное признание, — усаживается напротив меня мужчина.
Судя по всему, он тут следователь. Или, если взглянуть на лампу с фитилем, то скорее хочется назвать его дознавателем.