У меня такое странное ощущение, как будто всё это не со мной проиходит! Как будто я со стороны наблюдаю, как красивый молодой мужчина в белой футболке и спортивных штанах стаскивает с меня, мокрой и облезлой, джинсы. Как с озабоченным видом, трогает ладонью мой лоб.
- О, да ты горячая жутко! Я сейчас чайник поставлю и градусник принесу! А ты ложись! Ложись-ложись, давай! - командует он.
И я говорю себе, что как только он вернётся, я ему всё-всё обязательно скажу! Я буду резка и хладнокровна! Я выскажусь, а потом соберу вещи и съеду на хрен из этого дома, от этого человека!
Но я вырубаюсь до того, как он приходит.
Смутно помню, как несколько раз он будит меня, трогает лоб, заставляет через дикую боль в горле глотать сиропы и таблетки, как укутывает одеялом, как меняет на мне мокрую футболку к утру. Я не желаю выползать из этого черного, тяжелого забытья, где мне кажется, что мой Егор всё еще любит меня. Я не хочу возвращаться в настоящее. В эту действительность.
Но за ночью всегда приходит утро.
Я просыпаюсь в обед в нашей с Егором кровати. По привычке, которая прорывается во мне на автомате утыкаюсь лицом в его подушку! И сначала меня накрывает его родным запахом - бергамот, лаванда, кожа... И только потом куда-то в солнечное сплетение бьет резкой сильной волной ужаса и боли!
Егор мне изменяет.
Рыдаю, уткнувшись в подушку, даже не подумав о том, что он может быть дома! Но нет, конечно, ради меня, заболевшей, умирающей, не важно какой, отменить работу он не в состоянии. Или не работу, а встречу с этой...
Всё тело ломит, голова пульсирует болью. С трудом встаю с кровати.
Медленно, держась за стены от слабости, обхожу дом.
Прощаюсь.
На кухонном столе в фарфоровом блюдечке лежат таблетки, рядом записка. Беру в руки. Что там, внутри? Нет, не слова прощания. Иначе зачем бы ему заботиться обо мне тогда? Зачем бы лечить, таблетки складывать? Что там? Притворные лживые признания в любви?
Как же это подло!
Открываю.
"Варечка, девочка моя, как проснешься, сразу позвони! Я буду переживать! Не хотел уезжать, но к утру температура у тебя спала, а у меня очень важная встреча. Люблю".
Любит. Надо же. И хватило же совести так написать!
Эта лживая записка, кажется, придает мне сил. Сжав зубы и не обращая внимания на то, что в глазах от резких движений темнеет, я складываю вещи. Беру только самое необходимое, оставив всё, что было куплено Егором или за его деньги. Мне ничего не нужно.