– Итак?.. – начинаю я, когда Тимур вооружается бокалом и присаживается на высокий барный стул.
– С тобой хочет познакомиться один влиятельный человек, – сделав глоток, огорошивает он.
– Звучит, как какой-то сутенерский заход, – округлив глаза, шучу я. А затем вдруг понимаю, что сморозила глупость, и спешно добавляю. – Прости. Это нервное.
Алаев никак не комментирует мой неудачный прикол и невозмутимо продолжает:
– Это замминистра природных ресурсов и экологии РФ. Рокоссовский Максим Андреевич. Ему понравилась твоя речь, и он хочет пообщаться лично.
– Ого… – только и могу выдавить я.
Конечно, я знаю, кто такой Рокоссовский. Буквально полгода назад читала статью о его немалых достижениях. Надо признать, что внимание столь высокопоставленного человека – большая честь.
– Он сегодня здесь, да? – любопытствую я, озираясь по сторонам.
– Да. За восьмым столиком, – Алаев снова отпивает из бокала. – Сейчас я тебя представлю.
Мой взгляд устремляется к тому самому восьмому столику, который, к счастью, находится неподалеку, и с утроенным вниманием впивается лица сидящих за ним людей. Мне неизвестно, как выглядит Рокоссовский, но в моем воображении он – седовласый дядечка с пышными усами и массивными очками в роговой оправе. Этакий интеллектуал родом из прошлого века.
Рассматриваю мужчин и женщин, когда внезапно мой взгляд напарывается на нечто знакомое. Темные волосы, синие глаза, выдающийся волевой подбородок, лениво-надменная грация движений… Матерь божья, я уже встречала этого мужчину прежде! Это же тот самый Максим Андреевич, чей Кадиллак я поцарапала в нелепом ДТП!
Так, секундочку… Максим Андреевич?..
Господи, нет! Только нет это!
Нервы натягиваются до предела, а воздух в легких резко заканчивается. Я впиваюсь ногтями в барную стойку и жмурюсь, пытаясь избавиться от багровых пятен, полыхающих перед глазами.
Я не хочу верить в свою случайную догадку, но с каждой новой секундой она становится все более и более очевидной.
– Что с тобой, Ев? – хмурится Алаев. – Ты чего-то покраснела…
– А как выглядит Рокоссовский? – хриплю я. – Коричневый костюм, густая шевелюра, на вид лет тридцать пять-тридцать восемь – это он, да?
Алаев оборачивается, перехватывая направление моего взгляда, а затем выносит неутешительный вердикт:
– Да, он.
– Вот черт! – выругиваюсь я, ощущая, как в груди разливается привычное чувство стыда.