С этими словами я оставлю девочку одну и иду на кухню к мужу. Сажусь за стол напротив него и спрашиваю с волнением:
─ Ну, Леш, рассказывай. Где ты ее нашел? В полицию уже позвонил?
─ Хватит задавать вопросы. Просто выслушай меня, ─ по слогам произносит он и сжимает губы в тонкую линию.
Задумчиво молчит и смотрит на меня тяжелым взглядом. А во мне беспокойство все сильнее нарастает от непонимания происходящего.
─ Выслушаю, ты только не молчи, ─ прошу его. ─ Я уже начинаю волноваться.
Он часто кивает, стиснув челюсти, и наконец, произносит шокирующие слова:
─ Нигде я не находил эту девочку. Она моя дочь.
Рваный вздох вырывается из груди. Я в ступоре от такого заявления.
Это шутка какая-то? Если так, то совершенно неудачная.
─ Ты ведь знаешь, мне нельзя переживать, ─ хмурюсь я и накрываю ладонью еще совсем плоский живот. ─ Дело серьезное, а ты вздумал шутки шутить.
─ Катя, это не шутка, ─ с раздражением отвечает Леша.
Но я по-прежнему ему не верю. Он ведь бред какой-то несет! И в голове моментально возникает мысль, которая может все это оправдать.
─ Ясно, ─ вздыхаю я. ─ Это из оперы ваших тренингов по сплочению, или как его там? Проверку мне решил устроить? Прямо как Лесневский своей жене, когда прикинулся умирающим. Ну точно, это он подбил тебя на эту чушь, ─ качаю головой.
─ Кать…
─ Я, конечно, вообще не ожидала от тебя такого. Только ты, Леш, вообще не вовремя решил этим бредом заняться. Сегодня первое УЗИ нашего малыша, а ты… ─ поджимаю губы и чувствую, как подбородок трясется. ─ Мне и так страшно. Я ведь второй выкидыш не переживу. А ты еще заставляешь меня нервничать.
─ Прости, ─ качает он головой, стиснув челюсти. ─ Ты права, я должен был сейчас думать только о нашем ребенке.
─ Ладно, давай не будем сейчас из-за этого ругаться. Не хочу портить такой важный день.
Леша молча встает из-за стола и уходит.
─ Ты куда?
─ Отвезу ее обратно, ─ бесцветным голосом отвечает он.
Делает еще шаг и застывает на месте. Сжимает кулаки до побелевших костяшек и шумно выдыхает.
─ Нет, не могу, ─ хрипит он, покачивая головой, и разворачивается ко мне. ─ Я не могу вернуть девочку матери. Ей там плохо.
Плохо? Не может вернуть?
Перед глазами вновь всплывает образ девочки, и по спине пробегает озноб.
И как мой мозг мог подкинуть идею, что все это розыгрыш? Даже если допустить, что одежда и прочие мелочи всего лишь для образа, то ребенок явно выглядит истощенным, забитым и несчастным.