…нет, нет, какого черта я вообще тут делаю, назад, назад, в первое июня или еще там какое, когда весна была еще жива, когда еще можно было узнать, кто её убил, или вообще сделать так, чтобы никто её не убил…
Хочу отступить назад.
Не могу.
Что-то не дает, что-то не пускает, какая-то стена, но не в пространстве, а во времени, что-то…
Проклинаю себя, что опоздало на десять дней.
Проклинаю.
Спохватываюсь, хочу вернуться в июль, когда зарядили дожди, ведь можно все исправить, сделать солнце, жару, вот это вот все…
…меня коробит, еще успеваю подумать – интересно, бывают у времен года нервные срывы, или нет. А пропади оно все, пропади, пропади, чтоб вас всех с вашими клетчатыми халатами, с вашими претензиями, с вашими трупами, с вашими…
*
…лето окончательно обиделось на нас, – сегодня после полудня грянула гроза, с молниями, с громом, с градом, – грохот раскалывал небо, здоровенные градины колотили по крышам, от нашего роскошного сада осталось только печальное воспоминание. Больше всех досталось Пэгги, её здорово пришибло градиной, если бы Букман не затащил её на террасу, не знаю, что было бы с бедняжкой. Пожалуй, только тогда мы первый раз осознали, что лето не обязано нам прислуживать, что лето живет по своим законам и правилам, и если рассердится на нас окончательно, то нам несдобровать…
(из чьего-то дневника)
*
…сегодня празднуем Лугнасад.
Ну да. Успокаиваюсь, спохватываюсь, стыжусь, отматываюсь назад, кое-как мастерю теплый июль, убираю грозу с градом, после которой город стал похож на поле боя, готовлю чернику к началу августа, – в домах пекут черничные пироги, дети плетут фигурки из колосьев. Вечером собираемся в доме господина в клетчатом, пьем чай с пирогом, я устраиваю роскошный звездопад, дети наперебой загадывают желания.
Буквально налетаю на хозяина дома, он смотрит на меня, руки трясутся, глаза сверкают, да что опять не так…
– И что это? И как это понимать, я вас спрашиваю?
– А… что такое?
– А Юнона где?
– Это… это…
– Вы с ней были сегодня!
– Да я со всеми было…
– Я третий раз вас спрашиваю – где моя дочь?
Даже не поправляю, что не третий, а второй. Юнона, Юнона… я не помню имен, не помню лиц, для меня все люди на одно лицо, на одно имя – Люди…
– Она…
– Где. Моя. Дочь. Где вы с ней были, черт вас дери?
– В лесу… на речке… – припоминаю, ничего не могу припомнить, – у моря…