– Ты кто такой? – спросил Коман Юнга, сильно повышая на него голос.
Юнг от неожиданности вздрогнул и покраснел, как будто он совершил нечто предосудительное.
– Видишь ли, – интонация Комана смягчилась, – без паспорта мы не можем тебя поселить. Может, ты незаконный мигрант или, чего доброго, преступник, скрывающийся от возмездия.
На это было трудно возразить чем-то существенным.
– Я не помню, забыл, – только и нашел чем ответить Юнг.
Эйден хотела было снова заступиться за своего Морского. Она старательно вспоминала пример, когда человек терял память после какого-нибудь несчастного случая. Пример как-то не находился, и Эйден, закусив губу, теребила пальцами тесемки на своей тенниске.
– Я думаю, что тебе, Эйден, не следует его поселять, чтобы не создавать себе проблем. Пусть он идет своей дорогой, – Коман оглянулся и махнул рукой в открытое окно.
Его взгляд невольно пришелся на стоящего под окном невысокого полного человека в белом, свободного покроя летнем костюме и широкополой соломенной шляпе.
Сквозь мощные линзы больших круглых очков человек с любопытством смотрел на Комана и красноречивым жестом показывал, что ему нужно войти.
– К тебе пришли, – Коман повернулся к Эйден.
Хозяйка дома торопливо подошла к окну. Ее лицо тут же осветилось улыбкой, сродни той, которую она подарила Юнгу на пляже.
– Здравствуйте, Эйден. Я приехал и хочу остановиться у вас, – человек помахал ей рукой, напоминая о старых приятельских отношениях.
– Почему вы не позвонили? Я сейчас, – приветливо ответила Эйден.
– Это – Бони, ученый – биолог из столицы. Он отдыхал у нас в прошлом году. Такой забавный человек, столько всего интересного знает, – проходя мимо Комана, пояснила ему Эйден.
Она сбежала по железной винтовой лестнице, пересекла маленький, закрытый со всех сторон строениями двор и открыла калитку.
Бони снял шляпу перед хозяйкой дома.
– Анагорию не узнать. Город будто вымер: безлюдные улицы, закрытые отели… Неужели всех отдыхающих распугал морской змей? – спросил Бони, входя на территорию гостевого дома.
– Даже не говорите, Бони. Мы все так расстроены. Такой хороший сезон был. У нас все комнаты были заняты. А теперь, вот, никого, – Эйден, рассказывая, провела Бони через двор к своему лучшему стейджинговому номеру, который являлся семейной гордостью, поскольку неизменно приносил высокий доход.