«А кстати!» – тру лоб и ржу. Я же даже не спросил, сколько эта хибара стоит. А, что там! Прокуроры гуляют!
Поднимаюсь на второй этаж, дергаю первую попавшуюся дверь и попадаю в роскошную библиотеку. Нет, я знал, что хозяева оставляют всю мебель. Но книги, блть. Книги! Неужели они никому не нужны?
Веду пальцем по выпуклым корешкам серьезных изданий. Нет, тут не полные собрания сочинений прозаиков и поэтов, не лоснящиеся золотом переплеты нарядно изданной ахинеи типа «Тысяча великих анекдотов» или «Стопятьсот мудрых мыслей». Наоборот, сборники по юриспруденции, справочники по медицине и книги по философии.
Наверное, собирал чувак, а как ласты склеил, так никому его наследие и на хер не нужно. Так и я сдохну, а Алиска все мое барахло на свалку отнесет. Выкинет и забудет.
Провожу ладонью по толстой буйволовой коже большого кресла, стоящего у окна. От нечего делать вглядываюсь в темноту и иду обходить свои новые владения дальше, постепенно влюбляясь в этот дом.
«По-любому куплю», – решаю, ощущая себя наследником неведомого профессора Никольского. Распахиваю следующую дверь и замираю на месте. Большая комната с окнами во всю стену встречает меня эхом и пустотой.
«Обои надо переклеить и поставить кровать. Размер кинг-сайз из Москвы выписать», –мечтательно оглядываю свою будущую спальню. Будет куда телочек привести. Потягиваюсь довольно и дергаю бронзовую ручку двери. А там еще одна комната. Тоже пустая. Не знаю, как ее использовала профессура, а мне под гардеробную в самый раз.
Бесцельно брожу по второму этажу и снова забредаю в будущую спальню. И будто наяву вижу тяжелые шторы на окнах, огромную кровать с кожаным изголовьем и девчонку, спящую на черных простынях. Ту самую сладкую девочку, с которой тусил в горах.
Мое личное наваждение, мой личный дурман.
«Где ты? Как мне найти тебя?» – поднимаю глаза к потолку. Полгода прошло, а я до сих пор о ней думаю. Вроде, взрослый мужик. А веду себя как пацан дурной. Страдаю не пойми по кому.
Нет, ее точный портрет я и сейчас по памяти нарисую.
«Нос вздернутый, маленький, глазищи на пол-лица, светло-серые, почти голубые, на подбородке ямочка, и щечки бархатные», – прет из меня профдеформация. И вместо портрета получается фоторобот.
«Надо найти ее», – спускаюсь на первый этаж по круглой лестнице. И снова думаю о Юле. Вспоминаю стройные ножки, выглядывающие из-под одеяла, и маленькие розовые пальчики, которые я за малым не облизал тогда.