По дороге они зашли в магазинчики, торгующие хрусталём. Хрусталь оказался очень красив и дёшев, но они ограничились простой экскурсией и ничего не купили.
– Пора, пожалуй, подкрепиться, – решил Курбан на правах заботливого мужчины. – Я приглашаю. Зайдём в то кафе. Там тенистая веранда, постараемся найти свободный столик именно там. С неё открывается чудесная картина, изумительная панорама. Да и реку Аксу видно, – привёл он самый веский аргумент.
Сразу найти столик не получилось, но Курбан уговорил Айшу и Эдже подождать немножко, чтобы получить максимум удовольствия от трапезы. Усталые ноги просили отдыха, но терпение молодых людей было вознаграждено сторицей, когда им наконец-то достался освободившийся столик с весёлой клетчатой скатертью и букетиком ароматных фиалок в низенькой хрустальной вазочке посередине.
Кафе находилось на взгорке, и отсюда были видны улочки, спускающиеся к реке, и домики с плоскими крышами на них, создающие на этих улочках своеобразные уступы, издали кажущиеся черепичными лестницами. Дворики если и были, то такие маленькие, что пространство их скрадывало, и казалось, что с одной крыши можно запросто перешагнуть на другую.
Курбан попросил официанта принести всем шашлык, салат, обязательно зелень в пучках и свежего апельсинового сока, а на десерт заказал небольшой торт-мороженое, которое они долго не могли одолеть, сытые и разомлевшие от жары.
– Ну, вот и всё, – заявил Курбан, откинувшись на пластиковом стуле и вытянув далеко перед собой ноги в джинсовых брюках, – Славненько мы сегодня погуляли. Пора домой. Жалко одно – как ни старайся теперь в поедании накупленных продуктов, а раньше, чем через неделю-полторы, отец нас не отпустит. А может, ты постараешься, Айша, и будешь удваивать, утраивать компоненты, может, так даже вкуснее будет, тогда снова поедем за покупками?.. А то в доме ты даже свежего воздуха не видишь, словно в настоящей тюрьме.
– Почему «словно»? – спросила Эдже. – Она на самом деле в тюрьме. Мансур приказал, чтобы в кухню никто не входил, пока она готовит, а выйдет оттуда – чтобы я сразу её отводила наверх, и выходить без меня она не должна. Только за водой и вожу её иногда, чтобы вдохнула чистого воздуха да белый свет увидела. Чем же не тюрьма – тюрьма и есть, – окончательно констатировала она.