10. Глава 10
Айша осмотрелась вокруг, своего рассуждая, что можно надеть. Она уже хотела было снимать штору с окна, чтобы в неё завернуться, как индианка в сари, но её взгляд невольно удерживался на белом, светящемся в лучах ночника пятне среди ковров на стене. Это на приоткрытой дверце встроенного стенного шкафа висела бабушкина дагестанская шаль из тончайшего шёлка с длинной бахромой.
Айша, недолго думая, завернулась в неё, связав шёлковую бахрому на груди, чтобы шаль не спадала с плеч, и отворила дверь в коридор.
Уже все спали. Коридор и лестница, ведущая вниз, были безлюдны. Во время отъезда Наби Эдже жила в женской половине дома, Гульнар с Сараби и их дети занимали второй этаж вместе с Курбаном. Мансур со своей женой Барият располагались на первом этаже дома. Всем хватало места, всем было удобно, хорошо и сытно. Но они были полноправными его жильцами, его хозяевами, а Айша – бесправной, хоть и добровольной рабыней-заложницей. Конечно, относились к ней неплохо, но забывать о её статусе здесь ни на минуту не давали. Даже Эдже, с которой, казалось, сложились вполне дружеские отношения, всучила ей не платье, а тряпьё и рухлядь. Только Курбан окутывал её ласковыми словами, уменьшая страх и тревогу, и когда она дошла до последних ступеней лестницы, с замиранием сердца увидела, что он ждёт её в темноте, опёршись на перила.
Он вначале не понял, что за белоснежное одеяние на Айше, но когда обнял и поцеловал, прижимая к себе трепещущие полуобнажённые плечи девушки, то разобрался, что вместо платья она обёрнута бабушкиной шалью.
– Ты специально так оделась, чтобы своим нарядом искусить меня, как ветхозаветная Ева соблазнила запретным яблоком Адама?
– О, нет, я далека от такого коварства. Просто своё единственное платье я постирала и повесила на балконе, а то, что мне дала Эдже, чтобы переодеться, так безобразно и так изношено, такое облинялое и бесформенное, что надеть его я не решилась, чтобы не показаться тебе в нём уродиной. Ведь ты не осудишь меня за то, что я захотела быть для тебя красивой и чистой, как эта белая шаль? Да и бабушка, думаю, не стала бы возражать, если бы не спала, поняла бы, что я для тебя в её шаль нарядилась. Или ты считаешь, что мне лучше уйти?
– Нет-нет, останься! – с жаром воскликнул Курбан, горячо целуя её губы, лицо, шею, плечи. – Прошу тебя! Давай зайдём в мою комнату, чтобы никто нас не услышал. Я так мечтал все эти дни и ночи иметь возможность прикоснуться к тебе! Ведь я так люблю тебя, неужели ты не видишь, не чувствуешь?