Он придавливает меня ниже, но при этом я отчаянно сопротивляюсь, спотыкаюсь и врезаюсь головой ему в живот, прямо под дых, выбиваю воздух из его лёгких. Он отталкивает, скрючиваясь от неожиданного сильного удара. Я падаю задом на пол. Карим болезненно выдыхает:
— Стерва.
— Придурок. Руки не распускай, — я тяжело дышу, поправляю открытое декольте, из которого чуть не выскочила грудь. — Скажи спасибо, что я им всё не рассказала.
– Что всё? — Карим уже отдышался и распрямляется, нависая надо мной. — Что ты обманом пробралась на аукцион, позволила надеть себе колье, которое предназначалось Арине и натрепала журналистам про то, что работаешь у меня в пресс-службе?
Я не спешу подняться с пола. Мне становится так жалко себя. Обхватываю голые плечи руками.
— Ну так что, милая? Самое время открыть ротик и поработать язычком. Сейчас и здесь, а не там, где тебя не просили, когда надо было захлопнуться и помалкивать перед журналистами, как я велел.
Он тянется к ремню, а я сплёвываю ему на штаны.
— Пусть тебе невеста брата отсасывает.
Глаза Карима лезут на лоб, когда он рассматривает слюну, стекающую по ширинке, натянувшейся на возбужденном члене.
Я вскакиваю, понимая, что надо уносить ноги. Как грустно всё закончилось. Ну, я хотя бы попыталась вернуть себе место.
Язык не держится у меня за зубами:
— Можешь удовлетворить себя сам, — вырывается изо рта, пока я бегу к двери и хватаюсь за ручку.
А в спину летит злобное:
— За решетку захотела? Собралась сбежать с бриллиантами?
Я замираю, опустив ручку, и приоткрыв дверь. Свободной рукой ощупываю проклятые драгоценные камни. Закрываю глаза. Блин. Чтоб тебя!
15. Глава 6.4
Толкаю дверь нараспашку. Не собираюсь оставаться с озабоченным Евграфовым наедине.
— Я буду кричать, если продолжишь приставать.
Он склоняет голову к плечу, чуть высовывает кончик языка, проводит по губе:
— Кричать будешь, значит… Горяченькая, говоришь? Мне нравится, когда подо мной кричат девушки. Только, давай, тогда не здесь.
Непробиваемый кретин.
— Я позову на помощь!
Он ухмыляется:
— Думаешь, тебе меня одного будет недостаточно?
У меня рот приоткрывается от возмущения, а он впивается в него горячим взглядом. Я снова вижу кончик его языка. О чём с ним, вообще, можно разговаривать?
Я тереблю бриллианты на шее. Евграфов не двигается с места, но продолжает доставать: