Пока я размышляю, как бы его уговорить на прогулку, меня ослепляет вспышка камеры. Ко мне спешит журналист. Откуда только взялся на мою голову? Оказывается, он не один. Из-за угла уже бегут еще несколько человек.
Я так устала и перенервничала. Понятия не имею, о чём с ними говорить. Бросаю беспомощный взгляд на Карима, которому надоедает ждать.
Он возвращается за мной, хватает за руку и тащит в машину:
— Бежим. Скорее, — запихивает меня на заднее сиденье и залезает следом, подталкивая меня дальше, при этом он успевает пощупать меня сзади и провести ладонью по оголённому плечу и спине, обжигая прикосновением.
Карим захлопывает дверцу перед самым носом журналистов, когда водитель уже трогается со свистом.
Я прижимаюсь к противоположной дверце, подальше от Евграфова, который больше ко мне не лезет, а устало откидывается на кожаном сиденье, расстёгивает еще пару пуговиц на рубашке.
— Домой, Карим Владимирович? — спрашивает водитель.
И прежде, чем я успеваю возразить, Карим поворачивает ко мне голову, показывает жестом, чтобы я захлопнула рот, и отдаёт распоряжение:
— Да. И побыстрее.
Я отворачиваюсь к окну и пялюсь на пустую проезжую часть. Мы быстро доезжаем до центра города –ночью здесь нет пробок, останавливаемся перед шлагбаумом –настоящий пропускной пункт с будкой охранника, просто так не проскочишь.
Далее заезжаем на дворовую территорию высотного комплекса с ухоженными газонами и декоративным ландшафтом. Чувствую себя Элли, только не в изумрудном, а, возможно, сапфировом городе? Многоэтажки из голубого стекла отражают фонари и светятся пятнами квартир, в которых горит свет.
Чем дальше мы заезжаем, тем глубже я вжимаюсь в сиденье. Я попала совершенно в другой мир –я ему не принадлежу. Дело времени –когда меня отсюда вышвырнут, используют и выставят за дверь.
Водитель тормозит у парадного входа с шестиметровыми стеклянными дверями, которые автоматически открываются, когда нога Карима ступает на уличную плитку.
Он хлопает дверцей и оборачивается, высматривает, когда я вылезу. А я хочу слиться с кожей сиденья и просто раствориться, как будто меня здесь и не было вовсе.
Я пялюсь на Карима через тонированное стекло и понимаю, что таким не отказывают, но мне совершенно не улыбается стать развлечением на одну ночь. Еще ничего не было, а я уже чувствую себя половой тряпкой, о которую вытерли ноги.