Александр Дмитриевич нервно прохаживает по кабинету и время от времени высказывает свои мысли вслух:
— Аня, тебе придется немного потерпеть… Значит, смотри…
Ковалевский долго объясняет свой план, и в это время мой желудок громким урчанием перебивает наш разговор.
— Так, Журавлева! Мне кажется, что-то мешает нам работать. Чего молчишь, что голодная?
— Да я как-то несильно…
— «Да я как-то», — дразнит меня Ковалевский и заходит в приложение по доставке еды. — Аня, ты что будешь? Давай чего-нибудь горяченького?
Я немного смутилась.
— Если можно, супчик.
Ковалевский умилённо посмотрел на меня.
— Конечно, я тогда себе тоже закажу супчик.
Еду привозят достаточно быстро, директор звонит охраннику, чтобы тот пропустил курьера к нам. Мы решаем немного оторваться от работы и перекусить.
— Вы позвонили Валентине Константиновне? — спрашивает Александр Дмитриевич, и я киваю:
— Да, все хорошо.
Ковалевский открывает очередную коробку с едой.
— Куда столько? Я же только суп хотела!
— Кушай, кушай. Нам еще долго работать. Я бы тебе красного вина предложил, только боюсь, оно помешает делу.
— А у вас есть вино в кабинете? Я не откажусь, — с хитрым прищуром отвечаю ему.
— Ну хорошо, подловила. Сейчас угощу, только немного.
Александр Дмитриевич открывает свой мини-бар и достает на вид очень дорогую бутылку вина. Он наливает мне половину бокала, а себе буквально два глотка.
— Мне еще за руль садиться. Аня, расскажи, а кто посоветовал тебе пойти ко мне работать? Сюда же без знакомств не попадают.
— О да, знаю. В тот день, когда я узнала, что меня не приняли в университет, я познакомилась с очень хорошей женщиной – Валентиной Константиновной. Ну, я вам про нее говорила.
— А, эта та, которой ты звонила?
— Да. Так вот она, в свою очередь, привела меня к своей подруге, Наталье Владимировне – заведующей общежитием, где я сейчас и живу. А у нее есть сын, Василий Геннадьевич.
— А какая у него фамилия?
— Петров, он работает у вас, – быстро отвечаю и беру бокал в руки.
— А, Петров – начальник участка. Так это он тебя мне рекомендовал? А я его даже не выслушал в тот день, — смеется Ковалевский и смотрит на меня. — Что ж, я рад, что так распорядилась судьба, — искренне говорит Александр Дмитриевич. – Можно сказать, ты сама устроилась, без блата.
— Я тоже рада. — Улыбаюсь и смотрю ему в глаза.