Заминка, во время которой я уже на полном серьёзе собирался обратиться к Тасе, не длится долго. Какие могут быть разговоры, когда она так жадно меня трогает? Пусть не узнаёт. Пусть это даже всё не мне… Главное — не останавливаться…
Поднимаю её к себе, несу в кровать. Укладываю, практически не отрываясь от нежного тела, которое уже нетерпеливо покрываю то засосами, то укусами. И абсолютно наплевать, что её мудак это всё увидит…
Тасе в этот момент, кажется, тоже безразлично это, вряд ли вообще думает, что мои следы очевидно останутся на ней. Девчонка дезориентирована напрочь, выгибается подо мной, дышит рвано, громко. Ещё и трётся о мой стояк, на что я делаю несколько грубых движений бёдрами.
Почему мы всё ещё одеты, не считая дурацкой футболки? Быстро исправляю это, но в первую очередь на ней: сдохну просто, если не коснусь полностью обнажённой кожи на всех местах. Тася помогает мне избавлять её от одежды, и вот я уже припадаю губами к груди. Такой небольшой, упругой, нежной… Вообще ни разу не изменилась за это время. В том числе и в плане чувствительности — девчонка протяжно стонет, когда я обхватываю губами твёрдый маленький сосок, когда веду по нему языком, чуть толкая…
Я думал, буду грубо брать Тасю, не размениваясь ни на что: выплёскивая всю ту боль, что, блять, до сих пор во мне сидит. Но на деле насытиться не могу, как будто даже боюсь, что если остановлюсь и перестану её трогать, чувствовать, целовать — исчезнет безвозвратно. Происходящее между нами острее чуть ли не всего, что испытывал в жизни, но она всё равно уже как будто даже сейчас ускользает. И меня буквально затапливает отчаянием от невозможности её сохранить, впитать в себя…
С груди спускаюсь ниже, продолжая оставлять на нежной коже. Уносит от реакции и отзывчивости Таси: она уже явно не знает, за что хвататься, цепляясь пальцами то за бельё под нами, то мне за волосы, то за плечи. А в итоге не способна ни за что уцепиться, лишь громко стонать и дышать так же рвано и шумно.
Жаль, что я не вижу её лица сейчас. Да и тело лишь смутными очертаниями. Впрочем, фантазия услужливо напоминает всё до мельчайшей детали вроде крошечной родинки под левой грудью. Быстро расстёгиваю на себе ширинку: пора совсем без одежды.
Где она вся валяется, вообще неважно. Ничего неважно, кроме того, что Тася лежит передо мной изнывающая, с раздвинутыми ногами. Мну ладонями мягкую округлость попы, поднимая их выше. Сгибает в коленях…