Бездушная скотина. Врун, потаскун и кобель. Зачем тогда всё? Свадьба эта? Родители последние деньги собрали на столовую и гостей. Зачем?
Вопрос кричу вслух. Набрасываюсь на изменника и луплю по чём попаду. Царапаю, выкручиваю и трясу за жилетку, рву рубашку. Справится с собой не могу, остановиться тем более. В голове шумит и режет острыми бритвами. Я в тумане, в липкой жиже мучения барахтаюсь.
- Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу-у-у!
В один момент пронзает дикая боль. Низ живота колет, сильно тянет так, что не могу терпеть. Опускаю глаза вниз и с ужасом наблюдаю, как на белоснежном платье расползается кровавое пятно.
Ужас сковывает и лишает сознания, даже крикнуть не успеваю. Мой ребенок. Я его теряю.
- Лина! – тревожный голос врезается в виски. – Лина, милая. Прости. Прости меня!
Отчаянный возглас окончательно гасит проблески восприятия, и я погружаюсь в абсолютную темноту.
«Мама!»
О, Господи… Не забирай… Отдай мне… Отдай!
«Я иду к тебе! Где ты?»
Голосок моего ребенка удаляется всё дальше и дальше, но я бегу. Бегу изо всех сил. Я не могу потерять его.
2. 2
С трудом открываю глаза. Как же больно!
Заливает белизной тело. Яркий свет невыносим и ужасен. Хочу поправить подушку, но пошевелиться не могу. Руки опутаны проводками капельниц. Мерный звук лекарства дробно падает в пузыре. Это сродни древней пытке, когда капли бьют в одну точку по выбритой голове.
- Очнулась?
Хочу повернуться, но это сложно. Набатом гудит и трескается под черепом. С огромным усилием перебираю в памяти события. Свадьба. Измена мужа с лучшей подругой. Потеря сознания и кровавое пятно.
Ужас окутывает плотнее и тут же к горлу подкатывает истерика. Как жить? Что дальше?
С перебоями веду дрожащими руками по животу. Он там? Мой ребенок жив? Пожалуйста, пусть он останется, пусть сохранится. Охваченная жесткой паникой начинаю подвывать. Не хочу. Я не хочу, что его больше не было. Помогите мне, помогите ему! Из передавленного кошмаром горла выдавливаю.
- Ч-ч-то там? – захлебываюсь страхом. – Скажите мне.
- Тихо, – склоняется кто-то в белом. – Ну что ж ты, дочка? Успокойся.
- Где мой р-ребенок-к? Он жив?
- Тише, – шелест слов рядом нисколько не успокаивает. – Екатерина Васильевна, сюда. Скорее. Сейчас все будет хорошо. Слышишь? Крепись.
- Не хочу! – мне кажется, что кричу.
Губы запеклись. При попытке шевелить ссохшимся ртом по подбородку течет горячее. Кровь. Это кровь.