– Винни, ну что же ты стесняешь, милая. – Губы Фелисити растягиваются в тонкую линию.
Неужели будет играть в добрую мамочку? Зачем, она ведь в красках расписала этому старикану, как меня можно контролировать?
Решено! Я выбираю второй вариант, и пусть это будет последний день в моей жизни, но выплесну всё, что накопилось в моей душе за долгие годы унижений.
Задрав голову и распрямив плечи, я вхожу в гостиную. С небольшого светлого диванчика поднимается сухонькая фигура моего так называемого жениха.
Впечатляющее зрелище. Да ему лет двести, не меньше. Кожа вся жёлтая, морщинистая и в пигментных пятнах. Но, когда я встречаюсь с ним взглядом, горло сдавливает в рвотном позыве.
Это был взгляд, полный предвкушения и жажды обладания. Старик с жадностью рассматривает моё тело, а меня уже буквально тошнит. Ему в могилу пора, а он на молодых засматривается. Вот же правда извращенец!
Мне даже кажется, что из открытого рта текут слюни и капают на пол.
Фу-у, какая мерзость. Даже если бы я была под влиянием браслета, то никогда не вышла бы за герцога. Никакая магия не смогла бы меня подчинить.
– Господин Эльфорд, познакомьтесь с нашей дочерью Винни, – заискивающе говорит мачеха.
– Лавиния, – я сразу же поправляю её.
Мачеха с удивлением смотрит на меня, затем, нахмурившись, вновь опускает взгляд на мою руку.
Не понимаю, почему она молчит. Ведь понятно, что я уже не под её влиянием. Могла бы приказать схватить меня и запереть в комнате, но продолжает этот фарс.
– Какая милая девочка, – облизываясь, произносит герцог.
Сморщившись, я отворачиваюсь. Если продолжу смотреть, то наверняка испачкаю этот дорогущий ковёр под ногами. Впрочем, не всё ли равно?
– Да, герцог, наша дочь милая и податливая. Не так ли, Винни? – вздёргивает бровь Фелисити.
И какой ответ ты ожидаешь услышать? Что упаду тебе в колени и пятки примусь целовать? Стервозина!
– Покрутись, дорогая, – приказывает герцог.
Вот сразу и с разбега!
– Вы вроде как жену себе выбираете, а не лошадь, – равнодушно говорю я.
Несмотря на то что внешне я само спокойствие, внутри всё замирает от страха. Понимаю, что мне просто не жить после моего своеволия, но хоть перед смертью я испытываю удовлетворение оттого, что дала отпор.
– Вы говорили, что она покорная, как овечка, – не обращая на меня внимания, шипит старик.