А мы остались.
Нас было семеро, мал мала меньше, и когда стало ясно, что десятилетняя девочка не способна в одиночку заботиться о шестерых мальчишках, младшему из которых было чуть меньше месяца – бабка Шелли покинула нас ещё между Торном и Гаром – отец привёл в дом Ларду, полную противоположность моей матери: крепкую, яркую и бойкую. Она неожиданно рьяно принялась обхаживать братьев, а вот меня поначалу сторонилась. Я не была в претензии – намучавшись нянькой, неожиданную свободу сперва восприняла как величайший подарок.
Впрочем, свобода была недолгой. Буквально через пару недель после пришествия Ларды я столкнулась с отцом лицом к лицу, как обычно опустила глаза и попыталась слиться со стеной, ожидая, что отец пройдёт мимо, но он не прошёл. Ухватил меня за плечо огромной ручищей с короткими мясистыми пальцами, тряхнул, вынуждая посмотреть ему в лицо, и принялся разглядывать: молча, внимательно, словно принесённую на поклон дань или дичь.
Я не отводила глаз, потому что за свои недолгие десять лет усвоила: Боров не прощает страха.
- Моя порода, – неожиданно заключил он.
Мы действительно были похожи, скорее, по масти, чем по стати. Волосы цвета скорлупы фламинского ореха, тёмные упрямые глаза.
- Дикая совсем, – словно разговаривая сам с собой, произнёс Боров. – Негодно.
А какой мне ещё было быть? Всё моё детство прошло в бесконечной беготне за малолетними братьями, и в свои десять лет я почти не умела ни читать, ни писать. Платье было шитое-перешитое, лицо, руки и ноги – в ссадинах и синяках. Не то что бы находились охотники обижать дочку Борова, но я сама нередко лезла на рожон, да и братьев кому-то надо было разнимать и учить уму-разуму. Длинные волосы были завязаны в грязный лохматый кукиш на затылке. Я вытерла нос рукавом и постаралась смотреть ещё более независимо.
- Всему обучу. Будешь не хуже этих… высокородных сьер, – коротко завершил свой непривычно долгий монолог отец и слово своё сдержал. Нанял мне надомных учителей и старательно оплачивал их труд, пока не ушел за небесный край. Про таких, как он, впрочем, чаще говорят: подох.
***
Стать шпилером, то есть профессиональным игроком-шулером в «напёрстки» мне сама судьба велела. За все девятнадцать лет собственной жизни проиграла всего один-единственный раз из-за клятого жёлудя, проиграла по-крупному, но зато все остальные разы – выигрывала. Несколько раз меня били и отбирали выигрыш, сотни раз проклинали, но в остальном на заработок от игр я вполне могла содержать свою большую и всегда голодную семью.