-Брешешь,— удивлённо произнёс мужчина, закрутив головой по сторонам.
-Да вот текрест,— осенил ясебя незамысловатым жестом, надеясь , что и тутон служит гарантий честных слов.
-Михалыч! Михалыч!! — заорал мой сосед, резко отсев от меня.
-Чего орёшь Афоний? Увидел чего?— раздался голос в конце кареты.
-Михалыч! У нас тут...у нас...— не мог сосредоточиться мой сосед.
— Что у вас там?
— Запах у нас!
— Какой!?
— Смертника!
— Да иди ты!
Расталкивая сидящих, опешивших , мужиков к нам пересел офицер. Как я понял сержант этого отделения.
-Что за фигня у вас тут?
-Вот он , человек генерала Воронцова,— кивнули на меня.
— Не понял... — растерялся сержант.
— Я вчера попал в лагерь , сегодня генерал отправил меня учиться с Фонвизиным Димой. А по пути на полигон тревога и вот я тут, — принялся я объяснять.
-Охренеть,— раздались восклицания в телеге
-А форма то почему наша?— допытывался сержант.
-А я откуда знаю? Че дали-то и ношу, — развёл я руки.
-Блеск...ты хоть чё то умеешь?— ударил ладонью по лицу сержант.-Может, камни силы есть?
-Стрелять умею . А камней нет.
-Ты труп, парень. Считай — это твои последние часы жизни на этом свете, — сурово произнёс мужчина и мотнув отрицательно головой моему соседу , вернулся к себе в конец телеги.
-А что про... — заикнулся было я.
-Рот закрой. Мертвецам говорить не нужно.
-Но...
-Отвали , парень. Ты сегодня сдохнешь. Не трать наше время.
-А вы типа не сдохнете?— окрысился я в ответ.
-Не все.
Дальнейший путь мы провели в тишине.
Я костерил на чём свет стоит этих уродов, а они пытались разглядеть , что происходит в лесу и найти хоть что о тех людях, которые кричали.
Поездка через плотный лес в тумане на телеге была напряжённой и полной страха. Низкие густые ветви деревьев проваливались в туман, а лесные тропинки исчезали в тумане. Вся округа была затуманена, покрывая всё видимое в белый цвет.И увидеть что-то дальше пары метров было невозможно. Тяжёлые тучи тумана плотно скрывали из виду нахождения солнца, и не было ясно, где начинался и где заканчивался лес.
Мы продолжали двигаться вперёд , а я волнуясь и вздыхая на каждом повороте, на каждом крутом склоне. Конь бешено метался, но продолжал тащить телегу, будто продолжение тропы было единственным, что могло спасти нас от опасностей леса.
Через двадцать минут наша телега выехала на поляну, над которой сверкали тысячи молний и стеной лился дождь.