То, как я выгнулась, подставляя все новые и новые участки для его ласки. Я стояла зажмурившись от наслаждения и не видела, что снизу Артур держит маленькую бархатную коробочку.
– С годовщиной, дорогая, - мягкий бархатистый голос и теплое дыхание пробуждали во мне огонь страсти и желания.
Я опустила голову и была на седьмом небе от счастья. Тонкие, нежные, аккуратные не вычурно-богатые серьги. Артур знает меня как никто другой.
И вот я в отеле. В номере, оплаченном братом Артура. Без копейки в кармане. Без мужа. Без семьи. Одна.
Прости, малыш.
Конечно же, я не одна. Но я еще не до конца свыклась с этой мыслью: я беременна. Никто не может меня защитить. А малыш защитил. Только благодаря ему мы остались целы.
В голове эхом проносится тихим шепотом слово аборт. Но я сразу же прихожу в такой гнев! Нет! Я столько сделала, ради появления этого малыша. Об операции и речи быть не может.
Мама, дай бог ей долгих лет, как-то мне сказала: “Исправить ва этой жизни можно абсолютно все, кроме чьей-то смерти”. Как же она права. До тех пор, пока я жива, я сделаю все, что от меня зависит.
Даю себе слово, что то, что произошло со мной сегодня впредь больше не повторится.
Жаль, что я не могу обратиться в полицию. Верю в то, что этого мерзавца, обокравшего меня, поймали бы. Может быть, я смогла бы вернуть часть своих денег. Вот только еще до того, как полиция закончила бы со мной составлять портрет, Артур узнал бы где я.
И примчался. И схватив за шкварник, поволок домой. Я конечно утрирую. Он никогда не поднимал на меня руку, всегда был нежен и внимателен. Но только со мной. Для остальных он всегда был строгим, жестким мужчиной, не терпящим возражений.
Не смотря на его спокойный тон, я всегда переживала, если где-то косячила. Помню как однажды не доглядела, сдавая на нашей машине задом, въехала в дерево и разбила фару. Я была уверена на все сто процентов, что он будет в ярости. Тряслась как осиновый лист. А он лишь обнял, успокоил, и спросил, сильно ли я испугалась.
Слезы катятся градом по моему лицу. Осторожно кладу серьги на прикроватную тумбочку. Ложусь на подушку, и продолжаю смотреть на серьги.
Смогу ли я расстаться с дорогим моему сердцу прошлому, ради будущего? Конечно смогу. Обмен совершенно неравноценный. Но вот смогу ли я не чувствовать от этого горечи…