− Нет, отец, − после моих слов в комнате снова наступила тишина. – Я не собираюсь извиняться перед ними, как и не поменяю своего решения. Если Петр Андреич уже сейчас позволяет сомневаться во мне, на минуточку представьте, какая семейная жизнь будет ждать вашу дочь после свадьбы? Также, его слова – это оскорбление и в ваш адрес. Получается, что вы не сумели воспитать достойную партию.
Николай Дмитриевич опешил от слов дочери, что аж присел обратно в кресло. Матушка все это время молчала. Видимо, Елизавета Александровна в чем-то все же подозревала дочь, только не стала озвучивать свои мысли при супруге. Да и ее слова предназначались не для мужских ушей. Она просто приняла мою сторону и отправила меня в свою комнату. Я не посмела ослушаться ее.
До вечера я не выходила никуда, чему несказанно была рада. Я все еще не до конца осознала, что меня больше нет в своем мире. Обед мне принесла Глаша, как и ужин. В течение дня я читала книгу, начатую еще Дарьей, смотрела в окно и следила за двором, рассматривала интерьер комнаты, пытаясь угадать, в какое время я попала. Дел, в общем, было невпроворот.
А перед сном Дарью навестила Елизавета Александровна со стаканом теплого молока. Такая забота затронула меня до глубины души. Со стороны своей родной матери я слышала только упреки и сравнения: что вот дочь ее подруги лучше учиться, поет и танцует, что она старается ради меня, а я не ценю и не пытаюсь стать еще лучше. На глазах выступили слезы.
− Ну, что ты, Дашенька, моя душенька, − женщина присела рядом с дочерью. – Пройдёт время и все образумится, как и боль сердечная зарастет.
Так мы и просидели: я рыдала у нее на коленях, а Елизавета Александровна успокаивала дочь, перебирая той волосы.
− А теперь расскажи мне всю правду, пока твоего отца нет дома, − со спокойным тоном обратилась она ко мне. – Я подозревала, что не зря Нарышкины заявились с требованием провериться у доктора.
Я возьми и да все выложи. Возникшую проблему нужно было решать, в одиночку я бы не справилась. В чужом мире, не зная правил. Матушка Дарьи выслушала меня спокойно, не перебивая.
− Не думай ни о чем, дорогая. Утро вечера мудренее, − укрыла она меня одеялом и поцеловала в лоб. – Завтра во всем разберемся. Главное, чтобы последствий не было, − и женщина оставила меня одну.