- И на этом кресле я обнаружила проклятие. Вернее, конечно, след проклятия, воздействовавшего на предмет как на часть единого целого.
- Единое целое, ты считаешь, это театр?
- Именно так.
- Никогда не слышал о таком, чтобы проклятие действовало не на конкретное живое существо или точку в пространстве, а на здание…
- Полагаю, здесь оно отнесено не к зданию, а к «Ла Фениче» как идее. Можно было бы доказать это, перенеся оперный театр в другое место…
Тут синьор Кавальери, слушавший диалог специалистов с величайшим почтением, возопил:
- Нет-нет-нет, только не это! Синьора коммандер, синьор Торнабуони, помилуйте!
Маги переглянулись, и Джан-Марко сказал:
- Спокойно, господин суперинтендант! Я, глава венецианского отдела Службы магбезопасности, обещаю вам, что приложу все усилия для нейтрализации отрицательного магического воздействия и скорейшего выявления и наказания виновных. Кем бы они ни были.
Это обещание, изложенное максимально канцелярским языком, волшебным образом успокоило Кавальери. Он закивал и сказал:
- Так я принесу дневники?
- А они не здесь, в кабинете? – удивилась Лавиния. – Несите, конечно.
- Кабинет – проходной двор, – махнул рукой Кавальери. – А всей охраны один Бартоло. Сейчас, минуточку.
Он выбежал за дверь.
Серый кот, устроившийся теперь на подоконнике, шевельнул ухом, широко зевнул и накрыл нос хвостом.
- Туман поднимается, - озабоченно заметил Джан-Марко. – А погодные маги обещали ясные дни до конца недели.
- По-моему, изменения погоды здесь случается чаще, чем в Люнденвике, - госпожа Редфилд пожала плечами.
- Он мне не нравится. Хватило бы и обычного, естественного, но этот, по-моему, имеет магическую природу. Сама понимаешь, просто так туман не вызывают. Не вздумай открывать портал к себе в Лютецию.
- Я ночую здесь, в городе.
- Где?
- В Ка’Тезено, - неохотно ответила Лавиния.
Она не сомневалась, что Торнабуони сумеет сложить два и два и догадаться о том, кто её в Венецию вытащил.
- Во-от как? – взгляд Джан-Марко стал острым.
Возможно, он бы выпытал у неё все подробности, но тут в дверь вошёл господин суперинтендант, прижимающий к груди большую тетрадь в сафьяновом переплёте и её сестру-близнеца, вдвое тоньше.
- Вот, - сказал он. – Дневник.
- Это за какой период? – спросила госпожа Редфилд.
- Восемнадцатая тетрадь, начата пятого апреля 2180 года, и девятнадцатая, начиная с Перелома года.