Встаю на месте и сгибаюсь, словно меня ударили в живот, не веря в то, что слышу. В глазах вдруг темнеет.
— Ты сошел с ума, Айзек?
— Хочешь отправиться вслед за ним? Или может хочешь, чтобы я поделился деньгами, что выручил за выродка?
Слова мужа словно прибивают меня к стене, вышибая дух. Я не верю в то, что это произносит мой любимый. Это какое-то безумие, какая-то злая шутка, что угодно, только не правда.
— Так ты называешь нашего сына?
— Я считал его таковым. Как считал тебя своей истинной, пока мне не открылась правда, благодаря древнейшему. Я не хотел верить, но сомнений нет…
— Какая правда? — кричу я, срывая голос. — Что он сказал тебе?
В груди полыхает такая яростная боль, что мне кажется весь мир сейчас обрушится на меня. Все, чего мне хочется, это обнаружить, что это всего лишь страшный сон, но я все никак не просыпаюсь.
Все вокруг начинает кружиться, и я слышу какие-то странные голоса, словно кто-то шепчет тихим шепотом. Я не знаю языка, не разбираю слов, но от одного этого звука такое ощущение, словно сердце протыкает зазубренный нож, а по спине проводят ледяными пальцами сама смерть.
Пытаюсь закрыть уши, но этот звук никуда не уходит.
Делаю шаг вперед и опираюсь на стол, чтобы не упасть и краем глаза вижу, как цветы, который я сегодня утром поставила здесь, мгновенно чернеют, высыхают, и превращаются в прах, опадая на полированную поверхность.
ЧТо это?
— Вот какую правду! — рычит он, скидывая со стола опустевшую вазу, которая тут же разбивается на осколки, — творишь магию нежити на моих глазах и смеешь спрашивать? — Ты обвела меня вокруг пальца, ты все это время была носителем запретной магии и теперь мой род будет проклят, если хоть кто-то узнает.
От грома его голоса я вся съеживаюсь и оседаю на пол, раня колени об острые осколки.
— Я не понимаю, что это такое? — из моих глаз льются слезы и все вокруг заволакивает туманом. — У меня нет никакой магии…
Айзек хватает меня за плечи и силой поднимает на ноги.
— Ты служишь тьме, Юлиана, ты ввела меня в заблуждение, наслав на меня морок, и я прожил все эти годы питаясь твоей ложью. МОжешь не тратить на меня свои лживые слезы. Побереги их для тех, на кого действуют твои чары.
— Айзек. Я не понимаю о чем ты говоришь, — едва слышно отвечаю я ему сквозь душащие меня рыдания. — Я никому не служу, кроме тебя.