Всадники ехали медленно, так что прохожие могли при желании наглядеться на них вдоволь, да еще и поклоны выдать, как и сделали некоторые, но ни всадники, ни их дорогие животные не обратили на простолюдинов никакого внимания. Так что зря Брокк заслонил своим крупным телом жену и дочь.
Гриди прошептала что-то, но Ева не разобрала, что: она вовсю таращилась на прекрасных созданий, проезжавших мимо – не на мужчин, разумеется, а на кошек. Какие роскошные! Сначала Ева решила, что это гепарды, но приглядевшись, увидела, что морды без характерного рисунка, глазищи зеленые, усы толстенные, да и массивнее эти кошаки, чем гепарды, и пятна на шкуре другие. А походка какая! Загляденье! Только вот длинные поводки портят всю картину.
Восторженную оторопь дочери Лэндвики сочли парализующим ужасом.
— Эва, — дрожащим голосом молвила Гриди, когда во всех смыслах породистая процессия пропала из виду, — доченька…
Ева опомнилась и настроилась на нужный лад. Играть страх ей показалось лишним, поэтому она сыграла задумчивость.
— Эти кошки на меня напали?
Брокк моргнул, глазам своим не веря: неужели Эва не боится? И, сглотнув, ответил:
— Ну, не эти…
— Но этот самый вид?
— Вид? — нахмурился Брокк.
Эва мысленно щелкнула себя по лбу: местные вряд ли разбираются в научной классификации животных, принятой в ее мире.
— Вид у них ого-го какой, — исправилась она.
— Зверюги, — кивнул Брокк, ища на ее блеклом лице следы страха, который может и затаиться, жрать изнутри, пока спит память.
— Надо же, — протянула Ева. — Хорошо, что я ничего не помню, а то, наверное, хлопнулась бы в обморок.
— А ты разве не… — «не собираешься хлопаться?» – чуть не спросила Гриди, но вовремя поменяла вопрос: — Тебе не страшно?
— Нет, — ответила Ева, надеясь, что сыграет этот сложный момент правильно, ведь во многом характер ее «персонажа» основывается на трагическом происшествии с кошками. — Я ничего не чувствую. Страха нет. И…
— Что? — выдохнула мать.
— Мне кажется, — осторожно произнесла Ева, — что богиня меня благословила.
Лэндвики затаили дыхание, а Брокк даже почувствовал, как по его коже бегут мурашки.
— Это как же? — тихо спросила Гриди.
— Она избавила меня от плохих воспоминаний, и я по-новому теперь смотрю на мир и на свою семью. Разве это не благословение? — Родители все так же молчали, и Ева добавила: — Узнав, как жила все эти годы, я подумала, что Мира Милостивая меня вознаградила в светлый тин, в дни ее правления. Разве не так?