В свой первый патруль Вайд отправился, когда ему было шестнадцать – крепких парней на такой службе привечают, а лично Вайду пообещали хорошее вознаграждение. Ха! Не было никакого «хорошего вознаграждения», и в ту ночь Тмерри проломили голову. Мать потом рыдала: зачем ты, дурак, пошел в ночную стражу? Ведь гаже работы нет! Вайд согласился, но придя в себя, снова попросился в патруль, и тогдашний капитан парню не отказал. В этот раз Вайд подготовился и разобрался с теми, кто проломил ему голову, да весьма ловко для такого юнца – и голова в этот раз не пострадала.
Так и началась его служба. Ночной патруль, дневной патруль, стражник при штабе, стражник в доме герцога Беккена, затем понижение в дневной патруль и несколько лет трудностей, и вот ему уже тридцать, и он – опытный, отлично знающий город матерый зверюга. Тот, кто отлично разбирается в законах Магистрата и законах улицы и соблюдает баланс сил, некий негласный договор о том, кому что на самом деле позволено и какие грани нельзя преступать. И если бы Тмерри не доставил как-то неприятности самому герцогу, то его матушка уже бы хвасталась более высоким статусом своего единственного сына…
Когда Вайд вышел на улицу, спускающуюся к Южному порту, ему встретился знакомый фонарщик – в этой части города установлены свечные фонари, требующие постоянного присмотра.
— Все бродишь без света, — бросил фонарщик, заметив, откуда пришел Тмерри.
— А я как кот, в темноте вижу, — усмехнулся Вайд.
— Укокошат тебя, кот.
Мужчина спорить не стал: с его родом занятий другого и не ожидается. Он пошел дальше, туда, где кипела жизнь; чем ближе к порту, тем веселее. Сначала показались пивные, потом таверна, где Вайд однажды отравился жареным мясом; еда там дрянная, но подают вино, так что сюда иногда заходят даже рэнды победнее. Но лучшее заведение на этой улице – «Перец», и приходят сюда именно что за перчиком – и еду подают острую, заморскую, и девицы-подавальщицы все сплошь чужестранки – черные, толстогубые, с курчавыми волосами и белейшими зубами. Они плохо говорят на ренском, зато улыбчивы и покладисты; хозяин их не обижает, и как бы храмовники ни цеплялись, Магистрат «Перец» упрямо называет «трактиром».
Извозчики, поджидающие у колясок, капитана Тмерри заметили, и когда он свернул, один из них крикнул: