Если так уж подумать, он вел себя достаточно корректно, не считая легкого налета фамильярности. А теперь даже руку подал, несмотря на едкое замечание о моем отношении к его советам.
Мне становится ужасно неловко.
Я выбираюсь из машины и виновато останавливаюсь перед ним.
— Нил. Я не хотела тебя обидеть, — трясу головой, ощущая, как волосы падают на лицо. — Извини, если я что-то не то сказала.
— Все нормально, — возражает он, внимательным взглядом скользя по моему лицу. — Я не из обидчивых.
— Нет, правда. Я просто задумалась немного… да это неважно. Ты меня очень выручил. Спасибо тебе огромное!
Протягиваю правую руку, надеясь, что Нил ответит и не побрезгует теперь ко мне прикоснуться.
В его взгляде мелькает сомнение и озадаченность. А затем, когда он подмечает мою предложенную ладонь, и растерянность вперемешку с удивлением.
Когда я чувствую ответное уверенное прикосновение… мне отчего-то становится так хорошо и спокойно, как будто душу обволакивает нежностью и умиротворенностью.
Сама не осознавая, что делаю, я накрываю наше рукопожатие второй рукой и с осторожностью, не полностью высвобождая руку, начинаю поглаживать загрубевшую кожу, ощущая подушечками пальцев маленькие твердые бугорки . Это прикосновение удивительным образом воздействует на меня, пуская мягкий трепет по телу. А еще этот слабый мужской аромат без привычных ноток парфюма… хочется податься к Нилу еще ближе.
Территория у папы освещена прекрасно: и участок, и периметр дома, и подъезд к воротам. И теперь я могу отчетливо рассмотреть едва заметный шрам, рассекающий левую мужскую бровь, и подметить теплые мерцающие искорки в омутах темно-карих, почти чёрных глаз.
Острое мгновение невообразимо затягивается, и я вижу, как уголки чувственных губ Нила ползут вверх.
— Что ты смеешься? — Я вдруг и сама начинаю улыбаться.
— У тебя веснушки, — чувственно произносит он. У него такой голос… удивительно сильный и завораживающий. Всего одно его слово, и я лечу в пропасть. Никогда раньше такого не ощущала. — Очень мило.
— О-о бо-оже, Нил. — Я пытаюсь не рассмеяться, растягивая слова. — Давай не будем о моих веснушках.
Слегка морщась, я прикрываю глаза.
— А что такое? — обескураженно допытывается он, косясь на мой нос.
— Я их с детства дико стесняюсь, — восклицаю я и застенчиво закрываюсь ладонью от его строгого изучающего взора, размыкая наше рукопожатие.