Да они и так уже заподозрили неладное. Сказать? Сейчас? Или дома? Или завтра?!
Ах! Меня сейчас опять вырвет!
— Ари-ин… — беспокойно тянет папа, шагая ко мне и заглядывая в лицо.— Ты меня слышишь?
— Это не отравление, пап, — мотаю я головой, пытаясь еще хоть как-то выкрутиться.— Не волнуйся.
— Нет? — обеспокоено переспрашивает он. — А что тогда?
Я вновь растерянно гляжу на Иру, кусаю губу в замешательстве. Неосознанно заламываю пальцы. И тут же одергиваю себя.
— Ариш, — строго обращается ко мне папа, — что с тобой? Ты меня пугаешь.
— Плохо себя чувствую, только и всего…
— Арин, мы сейчас в больницу поедем. Я не шучу.
Ох, нет! Только не это!
Все… Не могу больше… Прости, папа…
— Не надо в больницу, — возражаю дрожащим голосом. — Я… я…
— Что? — нетерпеливо переспрашивает отец.
— Пап… Я беременна, — выдыхаю чуть слышно, смаргивая слезы.
Смотрю на отца затравленным взглядом, а тот пошатывается, будто оступается или получил невидимую пулю в лоб.
Я на них даже смотреть боюсь. Прячу подавленный взгляд.
Никто не осмеливается нарушить молчание. И я наконец поднимаю глаза.
Шок. Неверие. Возмущение. Ни капли сочувствия или мягкости. Даже и следа их нет в ледяном стальном взгляде.
Зачем он так смотрит, ну я уже ничего не поделаю!
Отец давит меня разъяренным взором. Безысходность укрывает. Я его разочаровала. Я так боялась разочаровать его... Очень старалась быть самой лучшей дочерью, даже если не всегда выходило, но я старалась! Теперь же…
Папа грозно командует, чтобы мы шли за ним. Заводит нас в какой-то кабинет, закрывает дверь. И тут же, круто разворачиваясь, с ходу начинает нападать:
— Беременна?!
Всего лишь слово, а эффект как от удара хлыстом. Вздрагиваю и непроизвольно перекрещиваю руки на животе. Ну малыш-то ни в чем не виноват.
Я в отчаянии. Стараюсь заслониться от папы. А как?
— Да, — всхлипываю тяжело.
— Арина, — потрясенно уточняет папа, продолжая хладнокровно лупить словами, — а тебя мать не научила презервативами пользоваться?!
Я меняюсь в лице. Так стыдно это обсуждать. Сама же виновата…
— Пап…
— Что пап?! Или это я должен был сделать?! Во сколько же лет, Арин?! В шестнадцать?! Или в четырнадцать?! Вот это я опоздал!
Я захлебываюсь возмущением, даже о тошноте забываю на мгновение. У меня был только Нил! Зачем же вот так?!
— Перестань! — затравленно восклицаю я, не позволяя отцу продолжить череду оскорблений. — У меня только один раз было! Это вышло непреднамеренно! Не нужно на меня кричать!