— Щедрое предложение, но, пожалуй, откажусь, — сквозь зубы пробормотал Зайцев. — Обед закончился сорок минут назад, — его ледяной взгляд остановился на мне, красноречиво давая понять, что произнесенная фраза предназначалась исключительно мне одной. — Алена Алексеевна, вы сегодня целый день делаете всё, чтобы ничего не делать. Это саботаж какой-то или что?
От возмущения у меня перехватило дыхание. Да что он привязался ко мне сегодня?
Я начала было возражать, но Зайцев злостно рыкнул, не дослушав:
— Я искал вас пятнадцать минут назад. В отделении офтальмологии вас не оказалось, зато в отделении гинекологии вы провели больше часа. И я очень сомневаюсь, что вам понадобилась консультация их специалистов для корректировки плана лечения вашего пациента Погосяна. Вы сюда ходите, чтобы посплетничать на каждом этаже, или всё-таки работать?! — Выпалив это, Иван Романович раздраженно одернул идеально белый халат, повторно сверкнул глазами и, видимо, не ожидая от меня никаких оправданий, глухо добавил: — допивайте свой чай и ко мне в кабинет с историей Погосяна, — хлопнул дверью, оставляя нас с Адовной вдвоем.
Брови женщины взлетели вверх и, шумно отхлебнув глоток чая, она покосилась в мою сторону, говоря:
— Дела… Что-то неравнодушен к вам, Алена Алексеевна, наш Ушастый. И чем это вы так его зацепили?
— Ещё один повод сбежать в декрет, — буркнула себе под нос, — он, наверное, только рад будет от меня избавиться.
— Так пусть сам и отправляет, раз ему “всё не так”, — хохотнула Адовна и стукнула своей кружкой мою, как бокалом.
Глаза Пельц дьявольски блестели, пока я, открыв рот, переваривала абсурдность ее предложения.
Зайцев?
Этот… самодур и деспот? Этот умник доморощенный?
Да ни за что!
Даже откреститься захотелось.
— Ну а что? Красивый? Красивый! Умный? Кто спорить будет! Породистый, молодой. Что такое его тридцать восемь или тридцать семь? Для мужика самый смак! Здоровый, холостой! Характер мог бы быть и получше, конечно, но спишем на недостаток воспитания, а не на генетический дефект, — тем временем продолжила развивать мысль старшая медсестра. — Ну ведь всем хорош, а?! Может, распушит хвост, как павлин, от такой чести, да и придираться перестанет. В общем, оплодотворитель хороший! Надо брать! — торжественно подвела итог Адовна и следом мечтательно закатила глаза. — Эх, скинуть бы лет двадцать, я б сама ему предложила. И пусть ворчит сколько хочет потом. Главное, чтобы во время дела языком не трепал.