Она подняла зрачки, и тут же столкнулась с другими зрачками, окруженными темно-серой радужной оболочкой.
- Я, кажется, задал вопрос. - Продолжил мужчина. - Ничего не куплю, раздавать пожертвования не заинтересован.
- Да? А я… не продавец. - Одетт проглотила ком. - Привет. Это... это я, Эрен. Ты узнаешь меня?
Он шарахнулся. Выражение лица менялось, из нейтрально-раздраженного становилось шокированным, а после - раздраженным.
- Здравствуй. Полагаю ты здесь, оттого что мистер Андертест отправился на тот свет. - Он наклонил голову немного в сторону. Губы изогнулись в неприятной высокомерной усмешке. - Похоронила ты его? Хотя знаешь, мне насрать. Что тебе надо?
Красивые от природы черты сейчас были искажены невероятно холодным высокомерием. Бледный овал, точеные скулы, длинные, темные ресницы. Длинные, серо-каштановые, темные волосы, которые прядями свисали вниз, обрываясь где-то чуть ниже груди. Тусклые, хотя и очень прочные, с едва заметным серебристым блеском. Молодой человек слегка щурился, словно нуждался в очках, был одет в длинный черный махровый халат, под которым было не разглядеть телосложение. Ясно было только одно: Эрен весьма-весьма высокий, и у него очень широкие плечи, а еще узкий таз и длинные ноги.
Давно она его не видела. Очень. С тех пор, как они в последний раз смотрели друг другу в глаза, прошло двенадцать долгих лет. Его черты практически стерлись из памяти, и теперь, глядя на них, по спине шел какой-то странный холодок.
Сын отчима. Ночной кошмар.
И самая сладкая фантазия за последние годы. Восьмилетняя девочка, которая так его боялась, была еще и… безнадежно влюблена. Мечтала однажды увидеть, и, быть может, познакомиться заново. Чтобы над ней не висело это страшное клеймо сестры, а еще клеймо дочери любовницы, которая разбила жизнь семьи Андертестов.
Сын своего отца. Невероятно похож, взгляд, жесты, манера прищуриваться. Волосы. Форма носа. Так можно было перечислять вечно, но легче от этого не становилось.
Опять мурашки. Тяжелые и стыдные, ведь пренебрежения мужчина нисколько не скрывал.
- Эрен, тут такое дело. - Одетт замялась, ощущая, как страх усиливался. Подкашивались ноги, сердце болезненно сжималось, и опускалось все ниже в живот. - Папа оставил завещание. Ты… ты же знаешь.
- Угу. - Взгляд становился недобрым, молодой человек напрягся. Сжимал зубы, пытался приготовиться услышать что-то недоброе, хотя едва сдерживал подступающую ярость. - Что он тебе завещал? Могу я увидеть документы?