– Бросьте вы разыгрывать комедию!
– Погодите, Хаген, – сказал Штирлиц. – Он же пепельный совсем…
«Небо тогда тоже было пепельным, – подумал Ян, лежа на узенькой софе в комнате без мебели. Окно было зарешечено изнутри и забрано плотными деревянными ставнями снаружи. – Пепельное небо у нас бывает ранней весной или в самом конце зимы… Когда же это было точно? Семнадцатого? Или девятнадцатого? Раньше дата считалась со дня, а теперь время так быстролетно, что от даты нам остается лишь год… Изредка месяц. Но это был март. Или февраль?…»
Рига, 1934
Небо и вправду было пепельным. Оно было одного цвета с песчаными дюнами, с морем, и поэтому трудно было догадаться, рассвет сейчас или сумерки. И небольшая вилла тоже казалась пепельной, словно бы рисованной размытой акварелью в манере северонемецких мастеров конца восемнадцатого века, и эта иллюзия ушедшего века была бы абсолютной, если бы в доме не гремел джаз, время от времени разрезавшийся высоким, серебряным звуком горна. Двое выпускников университета – Гэс Петерис и Курт Ванг, сидевшие на застекленной веранде, разглядывали танцующих, отхлебывая вино из грубых глиняных кружек.
– Как лихо оттанцовывает Пальма! – сказал Ванг. – Скотина…
– Зачем так грубо? – улыбнулся Петерис.
– А я люблю его.
– В самом деле?
– В самом деле… А ты?
– Завидую. Я завидую ему. Но очень добро, без зла. Порой с недоумением.
– Почему?
– Так… Не интересуется женщинами, а они летят к нему, как мотыльки на огонь; не умеет фехтовать, а выигрывает бои; посещает ваш дискуссионный кружок, а кутит на те деньги, которые ему присылает чрезвычайный и полномочный папа.
– Это хорошо или плохо?
– Занятно. Вообще-то он может позволять себе оппозиционность. Папа переводит ему столько денег, что не страшно побаловаться оппозицией.
– Будь себе на здоровье и ты оппозиционером…
– Я не могу. Мне никто не переводит денег. Я должен быть с клубом, а не против него…
– Сильные мира сего не всегда состоят в одном клубе, – сказал Ванг.
– Клуб против клуба – это не страшно; страшно, когда в клубе сильных появляется отступник.
– Ты убежден, что клуб не прощает отступничества?
– Конечно. Во всяком случае, я так думаю.
– Но ты еще не член нашего клуба, – заметил Ванг. – Я желаю тебе вступить в наш проклятый, скучный и дряхлый клуб как можно скорее. Ты его видишь снаружи, и он кажется тебе прекрасным, а мы рождены в нем и знаем, что он такое изнутри.