Я мог злиться на отца. Быть со многим не согласным в его политике и решениях, но потеряв его раз, понял, насколько тщетны и нелепы были мои протесты и попытки доказать себе, что я мыслю шире… Современнее… Правильнее…
-Сынок…- шепчет шейх Аль-Маррифи, хлопая меня по спине и прижимая к груди, - я уже поговорил с приближенными. Горд за тебя… Горд, как ты справился… Истинный наследник… Истинный правитель…
-Папа…- мы смотрим друг на друга и наши глаза увлажняются…- Ахмад в тюрьме… И Зулайха тоже… Все изменники пойманы. Кроме ашантийцев. Те ушли на свои земли, избежав возмездия. Но я не забыл… Я собираю силы… Я нанесу удар…
Отец снова хлопает меня по спине, остужая пыл. Я помню этот жест. Он из детства. Точно так же он делал, когда я заходился в эмоциях и спорах с кем-то из братьев, когда был недовольным тем или иным решением отца в наш адрес…
- Не стоит бить в барабаны войны, сынок… Ты всегда успеешь сыграть свой марш триумвира. Особенно, если нанесешь удар в нужный момент и в нужном месте… Я говорил с Черновым… Он поведал мне интересную и очень важную для нас деталь… Она станет ключевой в твоей игре с Ашанти, с Ибрагимом Трео, мой сынок…
Отец видит, как я кривлю лицо, когда он произносит фамилию русского. Отец очень ему доверяет. Я- уже нет. Нет, не потому что тот может предать меня. Потому что у меня с ним личный интерес… Один общий интерес…
-Это правда? - сухо и строго спрашивает отец, подтягиваясь на кровати.
Я сначала отступил, а потому тут же к нему кинулся.
-Папа, ты еще слишком слаб для таких движений!
- Успокойся, Тамер, - отрезает отец, - я контролирую свои силы и эмоции, а вот ты, похоже, нет…
Наши взгляды снова пересекаются.
-Ты отпустил её. Почему она опять здесь?
-Не отпускал, - отвечаю сипло, но твердо, - я отдал её ему только для того, чтобы спасти. Ахмад хотел изнасиловать её назло мне. Аллах только знает, что бы они сделали с моей женщиной. Я люблю её, отец. Майя значит для меня столько же, сколько моя мать Айя значила для тебя. Не мне рассказывать тебе, как больна утрата той, кто занимает всё твое сердце…
Шейх Аль-Маррифи слушал меня, поджав челюсть. Я знал, между нами сейчас шел разговор, который многое изменит, станет отправной точкой для многого.
-Ты называешь её своей женой… Это опрометчиво, - режет он меня непониманием.