— Такая ты дерзкая, Лизавета, — издевается, оскалившись. — Нравишься.
— А ты мне что-то не особо, — с отвращением таращусь на старшекурсника. На место страху приходит злость на его развязное поведение. Ну и перепады настроения... — Не смотри на меня так, глаза выцарапаю!
Князев начинает смеяться, громко и басовито. Разве можно испытывать лютую ненависть к парню, которого видишь второй день в жизни? Можно! Ещё как можно!
— Тигрица.
— Ненормальный, убери руки! Кем ты себя возомнил вообще? Опозорил меня перед всеми, притащил сюда, чтобы что? — он сдавливает меня так сильно в тисках, что дышу через раз. Или это потому, что не хочу чувствовать его запах? Вдыхать?..
— Опозорил? — искренне удивляется. — Теперь ни одна шавка к тебе не посмеет подойти, — изрекает с таким самодовольным видом, будто на этих словах я упаду перед ним на колени и буду благодарить спасителя.
— Единственная шавка, кто ко мне подходит – это ты, ясно? — язык теряет соединение с мозгом, и я начинаю говорить всё, что о нём думаю вслух.
— Сходи в деканат, чё ты? Вдруг там помогут? — намекает на мои вчерашние угрозы, которые позорно не исполнила. Вот надо было сходить, чтоб придурку этому неповадно было!.. — Балаболка Лиза. Только языком чесать умеешь.
— А ты, судя по всему, думаешь не мозгами, а тем, что у тебя в штанах, — не остаюсь в долгу. А что? Разве не так?! Я сказала правду!
Боже, зачем я его ещё сильнее провоцирую...
Просто в моменты злости не контролирую себя, делаю хуже поведением, распаляя оппонента.
Подтверждая сказанное о его придурошной персоне, Князев разворачивает меня к себе спиной и толкает к стене. Влетаю в твёрдую поверхность, вовремя успев повернуть голову, иначе разбила бы нос.
— Ты больной?! — выдаю, едва ли не задохнувшись от возмущения. Чувствую прижимающуюся тушу позади.
— Думаю членом. Как ты и сказала.
Взвизгиваю от неожиданности и жгучего стыда, когда придурок кусает мою шею, оттягивая зубами кожу. Немедля ни секунды отодвигает свитер и перемещается на ключицу, оставляя укус и там тоже, пока я осыпаю его проклятиями и отчаянно начинаю звать на помощь.
— Не напрягай связки, Лизка, тут нулевая слышимость, — урод проходится горячим языком за ухом, и я едва сдерживаюсь, чтобы не обласкать его нелестными словами и не спровоцировать ещё сильнее.