Все оставшиеся годы так и живёшь, думая о Серёже и игнорируя доброго Петровича.
В день своего пятидесятипятилетия вставала с постели с тягостным ощущением. Такое появляется, когда очень не хочется идти на работу. Не хочется есть, пить, спать, говорить, дышать и жить. Мне всё надоело настолько, что я почти молилась, чтобы всё закончилось.
И это случилось.
У бесцветной жизни был на удивление фееричный финал. После поздравления в учительской я собрала свои вещи, водрузила на стопку с атласами подаренный коллегами керамический глобус и пошла в свой кабинет. Но до него я не дошла. На лестнице оступилась и полетела вниз. Всего секунду осознавала, что я лежу на плитке лицом вверх, глаза широко раскрыты, а прямо мне в голову летит тот самый глобус.
Тишина была недолгой. Тело начало ощущать себя в пространстве, и я с недовольством открыла глаза. Мужчина в маске на пол-лица набирает жидкость в огромный шприц. За его спиной стоит врач в такой же маске. Я с досадой понимаю, что жизнь не закончилась. Я в больнице. Хуже и быть не может. Опостылевшая жизнь может стать кошмаром наяву.
- Пожалуйста, не надо, - бормочу, - не спасайте меня…
Мужчина в маске отшатнулся, затем и вовсе отскочил к дальней стене. Его примеру последовал и второй человек, но сделал это с большей живостью, выдавая в себе молодого парня. Теперь вдвоём прилипли к выкрашенной до середины стене, смотрят на меня ошарашено. Тот, что явно постарше, ищет руками кнопку на стене, огромный шприц направил на меня. Его пальцы тем временем находят красный выпуклый круг и нервно в него тычут.
- Ангел-А… Ангел-А, - говорит механизированный голос в такт светящимся огням, вспыхнувшим в каждом углу больничной палаты.
В этот момент понимаю, что мне удивительно легко. Ничего не болит, косточки не хрустят, давняя боль в пояснице прошла. Поднимаюсь с кровати без труда, будто во мне и нет ста килограммов. Только в голове слишком шумно. Звук становится особенно острым, когда перевожу взгляд на мигающие огни и рупоры, из которых продолжает звучать: «Ангел-А! Ангел-А!».
- Что происходит? – спрашиваю, стоя около койки. Сверху осматриваю себя, ощупываю одежду. На мне лёгкая серая ночнушка. Я стою босыми ступнями на плитке, слишком ярко ощущаю её неровность. Волосы мои почему-то длинные и белые. Нет, не просто выкрашенные в белый, а именно седые, ведьминские.