– Ничего пока, княже, – ответствовал Колычев.
– Нам бы дать людям отдохнуть, переход долгий был, лошади истощали уж, – предложил Пронский.
– Завтра будем у Дегунино. Там можно встать, местность хорошая, лесистая. Река рядом тоже есть, – добавил Оболенский.
– Встанем там, – согласился Андрей Старицкий, – ибо пока новгородцы ответа не пришлют иль не выйдут навстречу нам, не стоит туда идти.
– Княже, время теряем, Телепнев ждать не станет! – шепнул Колычев.
– Не успеет, несколько дней у нас все равно есть, – ответил Пронский.
В Дегунино на следующий день они встали лагерем, дабы восстановить свои силы и силы лошадей. К тому же нежданно заболел княжич Владимир. У мальчика был жар, он лежал в крытом возке, укутанный толстой овчиной, трясся от лихорадки. Ефросинья ни на шаг не отходила от сына. С мужем же за все время похода не обмолвилась ни словом, замечала, как он глядит издалека на нее, и тут же отворачивалась.
Усталость свалила ратников и воевод – беззаботно они лежали вповалку на лугах, словно убитые. Тлели костры, грелись чаны с варевом, лошади стояли с надетыми на морды торбами, хрустели овсом. Лишь князь сидел недвижно в своем шатре, скрытый от посторонних глаз, изможденный, спавший с лица от бессонных ночей, осознававший понемногу, что обречен. Куда везет свою семью, двор, ратников, бояр? Что ждет их?
– Мне не оставили выбора, как я мог сдаться им? Сдаться, как Юрий? – говорил князь сам себе, туманно глядя перед собой.
Шли дни, вестей из Новгорода все не было, московские войска все ближе. Было принято решение снять лагерь и двинуться дальше. Князь надеялся, что сыну в дни привала полегчает, но мальчик не выздоравливал, а оставаться здесь больше было нельзя. С каменным ликом, стиснув зубы, Андрей Старицкий взмыл в седло и повел войско за собой. Едва тронулись, кто-то из ратников крикнул, тыча в сторону обратной дороги:
– Братцы, глядите, кто за нами пожаловал!
Вдали показался приближающийся конный отряд. Воеводы жестами приказали ратникам готовиться к нападению, молниеносно конница выстроилась в боевом порядке, из-за стволов деревьев и бугров выглядывали стволы пищалей. Иван Оболенский настороженно вглядывался в сторону незнакомых ратников, а затем лицо его озарилось улыбкой, и он крикнул с великим счастьем:
– Князь! Бояре! Это же брат мой, Юрий! Это его воины!