я замешкался со сборами, а потом выскакивал на улицу, то сразу
видел на перекрестке ее тоненькую фигурку с тяжелым ранцем
за плечиками; она ждала меня; тихая радость охватывала меня,
и я мчался ей навстречу, застегивая на ходу курточку…
В те жаркие летние дни, когда случилась трагедия, я гостил
у родственников, а когда приехал, и мама осторожно сообщила
об Эдит, свет для меня померк… я кричал и бился… я тоже пере-
стал жить… Несколько месяцев я пролежал в горячке и каком-то
страшном бреду, порывался выскочить на улицу и бежать на пе-
рекресток, она ведь ждет меня – прелестная хрупкая девочка
с тяжелым ранцем за плечиками… И немного окрепнув, я не мог
ни о чем думать… я пропустил один школьный год, а потом роди-
тели отдали меня в интернат в большом городе, чтобы я не под-
ходил к пруду…
Та давняя история, закончившаяся трагически, словно проло-
жила колею в мое будущее и сделала его трагичным и печаль-
ным; у меня были женщины, некоторые становились мне близ-
кими, но ни одна из них за всю мою долгую жизнь не смогла
стать мне ближе этой девочки, ни одна из них не смогла вытес-
нить ее из моей души и занять ее место, место, где была моя лю-
бовь к ней; ни одну из женщин я не смог полюбить всем сердцем
так, как я любил Эдит. Эта любовь осталась чистой, не усложнен-
ной ссорами, не истерзанной ревностью, не заслоненной бытом,
не пораненной предательством, не униженной сомнениями…
Никто не знает, когда придет к нему любовь, или в ранней юнос-
ти, или в глубокой старости. Да, это прошлое определило мое бу-
дущее, оно накрыло его своим нежным прозрачным печальным
покрывалом; прошлое, которое, в сущности, так и не ушло в про-
шлое, оно осталось в настоящем, было частью действительности
и принимало участие в лепке будущего; без него моя жизнь сло-
жилась бы иначе, пошла бы другой дорогой… Но был бы я счас-
тливее? Я не могу себе представить мою жизнь, если бы в ней
не было Эдит.
Так получилось, что эти детские яркие впечатления легли
со временем в основу моего восприятия мира, – в его любви
и трагизме, в его глубине и поверхностности, в его верности
и хрупкости…
Эта прелестная тоненькая девочка, давно умершая, все еще
живет в моей душе, душе старика, и невольные слезы текут
по моему лицу, когда прихожу сюда к этому старому заброшенно-
му пруду и кладу цветы для моей Эдит под плакучую иву. Здесь,