Перекладина хрястнула
и мы полетели вниз. Я шмякнулся прямо на Антоша. Змей завыл. Вся
живность, что находилась в сарае и на карде подняла жуткий
гомон.
- Черт! Сейчас точно
хозяева сбегутся. – Я заметался вокруг стога, не зная, куда
спрятаться.
Со стороны дома
раздался звук хлопнувшей двери. Бежать было поздно. Да и страшно.
Далеко ли смогли бы убежать от крестьян гигантская кошка и
головастая змея? Мой дед точно прихватил бы двустволку, чтобы
подстрелить такое чудо.
- Прижмитесь к
сеновалу, я вас прикрою сеном? – Приказал я Антошу и Ляле.
- А ты? – Испугалась
за меня кошка.
- А я совру
что-нибудь.
Дверь сарая с той
стороны распахнулась. Громыхнули пустые ведра, вслед за ними
раздалась отборная ругань.
- Поставит, дура
старая, прямо на проходе.
- Сам дурак, под ноги
не смотришь. Лису спугнул теперь.
Дверь к сеновалу
открылась. Крупный коренастый мужчина со свисающими, как у моржа,
усами направил в мою сторону ружье.
- Не, бабка, это не
лиса. Это жулик, вор, конокрад. Руки вверх. – Приказал он мне.
Я поднял.
- Я не вор, боже упаси
взять чужое. Это недоразумение. Я могу вам все объяснить.
- Это ты –
недоразумение. Объяснишь участковому, кто ты такой и что делал в
моем сарае, а я пока посчитаю свое хозяйство, не успел ли ты шею
моим цесаркам свернуть.
- Не надо к
участковому, я – жертва обстоятельств. Увидел сеновал и решил
передохнуть на нем, а ваше бдящее хозяйство подняло такой
гвалт.
- Тю, бабка, смотри,
он нам лестницу сломал, гаденыш. Вот и убыток есть. Лети, мухой, к
участковому, а я подержу его на прицеле, чтобы не сбежал.
- Не надо. Я починю
лестницу.
Бабка не стала меня
слушать, развернулась и исчезла в сумраке сарая.
- Мужчина, перестаньте
целиться в меня из ружья, вдруг выстрелит? А это будет превышение
пределов необходимой самообороны. Я не вооружен, не представляю для
вас никакой опасности, мы можем поговорить, выяснить, что нам друг
от друга ничего не надо и мирно разойтись.
- Конечно, а мне потом
вся деревня будет пенять, что я вора отпустил. На тебя знаешь уже
сколько охотятся? Скажи, это ты у соседа лошадь увел? – Старик
понизил голос.