- Кто, кто?
- Собачелы. – Пояснил
я иначе.
- А, поняла. Тебе не
кажется, что он ударился о дерево?
- Пойдем,
посмотрим.
Я намотал на ветку еще
один пакет из-под сухарей, в изобилии валявшихся возле змея,
опустил его в огонь и поджег.
- У тебя еще остались
навыки ночного зрения? – Спросил я кошку.
- Без понятия, каким
оно должно быть.
- Наши зоологи
говорят, что кошки хорошо видят ночью, потому что у них контрастное
зрение. Якобы вы, в смысле, они, различают двести оттенков
серого.
- Я никогда не
считала, сколько оттенков различаю. Тебе самому не кажется, что это
какая-то ерунда?
- Не знаю. До сего
момента, мне казалось, что их сведениям можно доверять.
- Ты сам, сколько
оттенков различаешь?
- Не знаю. Зачем мне
это?
- А мне зачем?
- Ладно, пес с ним, с
этим зрением. Иди за мной.
Я держал быстро
прогорающий факел в стороне, чтобы он не отсвечивал и не мешал
смотреть. Через тридцать шагов мы напоролись на лежащего в
беспамятстве местного собачела. Без сознания было только основное
тело, собачка тревожно бегала на расстоянии вытянутой пуповины,
испуганно поглядывая на приближающихся нас.
- Шарик, Шарик, фью,
фью, фью. – Подозвал я ее, как обычную собаку.
Песик попытался
рычать, но сам себя испугался, поджал хвост и попытался спрятаться
под тело. Хозяин лежал навзничь. От удара о дерево он рассадил
лицо.
- Что делать с ним? –
Ляля попыталась разглядеть раны поближе, но мелкий поводырь грозно
зарычал.
- Надо привести его в
чувство и установить контакт. Это может пойти нам в зачет. Местные
не должны думать, что раз мы отличаемся от них, то значит опасны.
Надо показать свое миролюбие с первых минут. Постой тут, я принесу
сухарики.
Я отдал факел кошке, а
сам побежал за сухариками. Их не оказалось. Коварный змей, съел все
до единого.
- У, обжора. – Я
замахнулся на блаженно спящего Антоша.
Пришлось взять банку с
человеческой едой и на ходу открыть. Когда я вернулся к телу, то не
поверил своим глазам. Ляля держала собачку на руках и гладила ему
спинку. Она показала мне приближаться осторожнее, чтобы не
разрушить их идиллию.