* * *
Такедо ещё улавливал эту опасную границу, около которой терял
себя, словно переставая существовать. Удержать
в мыслях то, что происходящее — всего лишь игра
жестокой программы — становилось с каждой минутой
сложнее, и в итоге — почти невозможно.
Он разрывался между эмоциями из прошлого, искал среди них
зацепку, и при этом с ужасом понимал, что близок
к безумию как никогда. Инстинктивно он ещё пытался
зафиксировать своё сознание хоть в какой-нибудь статичной
структуре, удержаться в этом балансе, но именно
невозможность сделать это сводила с ума. Он напоминал
себе вирус, разбитый на мельчайшие сектора каким-нибудь
профессионалом вроде него самого. Уверенность, что он —
не вскрытая программа, а личность, в некоторые
мгновения таяла, и частота этих только мгновений
увеличивалась. С трудом ему всё ещё удавалось держаться...
...А потом всё вдруг оборвалось, закончилось. Покой показался
раем, как и нахлынувшие вдруг ощущения. В сомкнутые веки
бился свет... и его изумил тот единственный в мире
неповторимый запах знакомых духов и любимого тела.
Он чувствовал прикосновение тонких пальчиков к лицу.
— Эй... — неуверенно позвал голос, по которому
он невыносимо истосковался. Сейчас Такедо понял, что Мэй зовёт
его уже второй раз.
Хисаиши боялся открывать глаза, хотя именно этого хотелось
больше всего на свете. Через доли мгновения он подчинился
порыву... и натолкнулся на её улыбку.
На ту самую такую родную улыбку своей любимой.
— Тебя... — его голос стал настолько хриплым, что едва
можно было различить слова. — Тебя здесь быть
не должно...
— Что? — переспросила девушка в недоумении,
а потом мелодично рассмеялась, ероша его волосы.
— У меня отменилась покупка. Они не хотят медведя,
они забирают резной стул, и приедут за ним завтра.
Бедного медведя все боятся, а он мне так нравится... Эй,
ты чего?
С трудом Такедо отвёл от девушки взгляд, чтобы
оглядеться. Так и есть — они в «Захисту». Память
услужливо предоставила порядок событий: он привёз
её в отель вчера после того, как она закончила работу
в «Истоке», потом провели удивительный вечер. Мэй сильно
соскучилась и была очень нежной... А сейчас она была
рядом. Такедо ощущал её дыхание на своей щеке,
и от этого заходилось всё внутри.
В голову резко ударило, будто какой-то рудокоп решил
пробить череп ему своей киркой. Бац! Невозможно! Мертва!