— По-хорошему, никакого боя не нужно, — вставил я реплику. — Если уничтожить только транспортник со статуей, то остальной флот месяц безопасен. Пускай плавает.
— Транспортник пойдет в центре мощной армады, просто так к нему никого не пустят. Можно было бы, конечно, подплыть к кораблю под водой, но таких кораблей в Барлионе нет. Вернее, уже нет, ибо мне пришлось приказать Насте уничтожить твоего кальмародельфина.
— Так это была ваша идея? — удивленно переспросил я. — Зачем?
— Затем, что развитие корабля требует времени, которого у тебя не было, — пояснил Эхкиллер. — Если бы ты не открыл Гробницу, Безпоники пришлось бы тебя «закрывать». Поэтому я принял решение уничтожить кальмародельфина, а Настя выполнила мое прямое указание. Да, сейчас он нам мог бы пригодится, но тогда такое действие было наиболее правильным. Поздно горевать об упущенных возможностях — кальмародельфина не вернуть.
— Ну..., — протянул я, принимая политически важное решение — говорить или не говорить о зародыше гигантского корабля? С одной стороны, мы с Фениксом теперь находимся на одной стороне. С другой — на душе еще свежи рубцы от слов и действий верхушки этого клана в прошлом.
— Дим? — Настя подалась вперед, с интересом уставившись на меня. — Только не говори, что у тебя есть еще один малый кальмародельфин.
— К сожалению, — я покачал головой, сделал честные глаза и посмотрел на мгновенно погрустневшую девушку. Она откинулась на спинку кресла, погрузившись в раздумья о том, как жить дальше, поэтому не обратила внимания на то, как я достал Почтовый ящик, нашел нужное письмо, вытащил вложенный в него предмет и положил его прямо на огромный деревянный стол, массивности которого мог бы позавидовать даже императорский. Все же хорошо Феникс поживает. — У меня нет малого кальмародельфина. У меня есть зародыш гигантского...
По залу главного замка Феникса разнесся заливистый смех Анастарии
— Это и был твой подарок? — отсмеявшись, спросила Настя. — О котором ты говорил перед открытием Гробницы?
— Вроде да.
— Дим, ты такой замечательный..., — продолжая веселиться, протянула Анастария, однако даже стороннему наблюдателю в ее словах почувствовалась бы недосказанность. Что говорить о человеке, умеющем читать мысли этой девушки?
— Однако есть «но», верно?