Ну и зачем ты тогда
приперся? — мысленно обругал я
себя, переминаясь с ноги на ногу в холле. Потому что сидеть дома и
слушать мамины упреки — вариант
еще хуже, тут же пришел в голову ответ.
Я тронул ручку ближайшей двери. В комнате было темно. Пламя двух
толстых свечей очертило на полу небольшой световой овал, в центре
которого лежала гадательная доска. Рядом с ней на коленях
примостились Майка Вилейкина и Люська Рубинчик. Вытянув руки с
длинными наманикюренными ногтями — темно-багровыми Майки и голубыми
в цветочек Люсьен — девчонки завороженно пожирали доску
глазами.
Оставаясь не замеченным, я тихонько примостился в задних
рядах.
— Вызываю дух Михаила Юрьевича Лермонтова. Дух, ты пришел? —
монотонно завывала Майка. Судя по ее голосу, продолжалось это
довольно давно.
Двоечницы, хмыкнул я, нашли, кого позвать. Лермонтов вряд ли
сможет ответить на ваши девчачьи вопросы. Зато нагрубит и высмеет
на раз. Лучше бы уж Льва Николаевича позвали. Или Маргарет Митчелл,
хотя она ведь по-английски отвечать будет.
— Дух, ты здесь? — продолжала взывать замогильным голосом
Вилейкина — первая красавица класса, существо сколь эфемерное,
столь и наивное.
Планшетка слегка сдвинулась с места. Девчонки оживились.
— Дух, ты готов отвечать?
Планшетка опять дернулась. Видимо, в правильную сторону, ибо
девчонки удовлетворенно выдохнули. Первой отважилась узнать свою
судьбу Вилейкина.
— Дух, Смолов пригласит меня в боулинг?
Планшетка осталась недвижимой.
— Может, он не знает что такое боулинг? В его время же не было
такого, — подала голос Люсьен. — Надо как-то более понятно
спросить.
В отличие от Вилейкиной красотой она не блистала, поэтому на мир
и себя в нем смотрела гораздо реалистичнее. Потеснив подругу,
Рубинчик раскорячила пальцы на планшетке.
— Дух, моя подруга Майя нравится Смолову?
На этот раз планшетка издевательски быстро в сторону «нет».
— Странно, — пробурчала Люсьен. — Ладно, сменим тему. Дух, куда
мне лучше поступать — в Медицинский или в
Финансово-экономический?
Дух молчал.
— Дух, а вы вообще хоть что-то нам скажете?
Планшетка несколько секунд лежала без движения — я уже подумал,
что Лермонтову и этот вопрос оказался не по силам, но потом начала
быстро-быстро двигаться. Майка начала было читать, но после первого
слога «ду» резко осеклась и замолчала. Я же сидел достаточно
близко, чтобы разобрать все, что Лермонтов думал о моих
одноклассницах.