- А какое… оно? – парень от избытка чувств хотел пояснить вопрос
с помощью двух по-юношески тонких, но уже довольно тренированных
рук, и притянутого к седлу походного стяга, но вспомнив затрещины,
выхваченные совсем недавно, испуганно одернул пальцы.
Оно и правильно: вершину двухметрового древка украшал походный
стяг треверского ярла, и предназначен он был для подачи сигналов
идущему позади каравану, а вовсе не для дорожной «болтовни».
Говорливость в передовом дозоре вообще не поощрялась. И если бы
опытным воинам до смерти не был интересен разговор, парню давно бы
уже намекнули незамысловатыми мало педагогическими методами, что
время и место для расспросов неподходящее.
- Больше всего оно напоминает, - рассказчик задумчиво поискал в
закромах памяти подходящие ассоциации, - великанское копье.
Огромное, как корабельная сосна, только откованное из легкого и
одновременно очень прочного металла. В обхвате… Наверное,
понадобилось бы 4-5 взрослых мужей, чтобы взявшись за руки объять
его. А длиной… - ярл на мгновение скосил глаза влево и вверх, как и
всякий человек, честно пытающийся вспомнить, а не нафантазировать.
– Знаешь, по-моему, это «копье» длиннее даже моего самого большого
драккара.
- Даже «Морского Коня»? – уточнил пытливый недоросль.
- Даже его, - насмешливо парировал предводитель и, вдруг с
удивлением понял, что тут он уже далеко не так уверен.
На Земле бывший подмосковный журналист почти не писал про
армию. Разве что выдавал один-два раза в год сообщения об очередном
призыве. Но, понятно, это не делает тебя «великим знатоком
стратегических ракетных войск».
Однако не покидало ощущение, что виденные на параде корпуса,
были все-таки куда короче. Очень уж здоров был драккар, неожиданно
доставшийся в наследство от прежнего ярла.
«Морской Конь» был рассчитан на 34 пары гребцов. То есть даже в
дальнем морском походе, где вопрос с припасами на борту был
довольно критичным, корабль мог нести не меньше 90 воинов. Что уж
говорить про короткие переходы. Тут уже экипаж мог быть и вдвое
больше.
Из-за того, что гражданская война в Треверской марке шла в
основном на суше, бывший флагман хундингов достался Игорю только
через пару месяцев после победы. Все это время он преспокойно
хранился в собственном эллинге в нойхофском порту, и оказался
неучтенной частью добычи. Хотя вполне себе «учтенная» пара пожилых
рабов, ежедневно ходила туда на работы. Вся история всплыла, когда
у них закончилась пенька.