Без обеззараживающих таблеток, пару штук которых он успел стащить, куцый ошметок марли был совершенно бесполезен, и то он перевязал им запястье, когда саданулся в потемках о железяку, выпирающую из стены. О возможных последствиях и отсутствии лекарств он запрещал себе думать. Плевать. Теперь это всего лишь отсрочка.
– Я просто адски задолбался, – устало пробормотал человек.
Совсем рядом гулко капнуло, словно подталкивая к действиям застывшего в сомнениях путника. Давай же. Не мешкай.
Пригласи девушку на свидание…
Он чуть смежил веки, и темнота стала практически абсолютной. Вдох. Выдох. Рука отпустила бутылку.
Нет.
Он должен был стерпеть, обязан, невзирая на эти танталовы муки, которыми мазохистски себя накручивал. Уже поздно возвращаться. Он должен дойти, хотя лабиринт всеми силами не пускал. Обманывал, игрался, превращая и без того призрачную надежду в тупик.
Человек обернулся, вглядываясь в темноту за спиной.
И еще он был не один.
* * *
– Я хочу пить!
– Сказали же, потерпи немного.
– Ну па-апа-а!
– Харек!
– Давай остановимся!.. Ма-ам!
– Угомонись! Вот «Кола» осталась, держи.
– Буэ, она же теплая!
– Я ничего не могу сейчас сделать, ты знаешь. Агнета терпит, и ты терпи.
– Это потому, что она спит. – Мальчишка нагнулся к сестре и поводил перед ее лицом ладонью. Уши девочки были закрыты наушниками.
– Харек, последний раз…
– Ос-та-нов-ка! Ос-та-нов-ка!
– Если сейчас же не успокоишься, я отберу компьютер.
– Да мне и так Эггмана[3] не пройти… Пятый раз сливаюсь.
– Значит, попробуй еще. На ошибках учатся.
– Да знаю, знаю. О’кей…
За закрытыми, чтобы не простудить детей, окнами была ранняя ветреная весна, и из-за работающего отопления в салоне скопилась томительная духота. Биргеру самому уже некоторое время хотелось где-нибудь остановиться и отдохнуть, но он упрямо продолжал гнать машину дальше по асфальтовому серпантину, стелящемуся вдоль края обрывавшегося у моря плато.
Он не хотел признавать, что согласен с сыном потому, что сам мучился жаждой – не рассчитали они с водой. Что ему уже порядком осточертел руль и давно хотелось остановиться и пройтись, просто размять затекшую спину. Что оставшаяся в полуторалитровой бутылке «Кола» была отвратительно теплой, превратившись в сплошную липкую сахарную дрянь черного цвета.
Вдобавок, Харека недавно стошнило, все пришлось убрать в бумажный пакет из-под чизбургера, который в него и вернулся. Мусор девать было некуда, окно не открыть – сквозняк – и теперь кондиционер вместе с воздухом гонял по салону неприятный привкус рвоты.