Я уже решил, что мне все почудилось, когда мяуканье повторилось вновь. Звук доносился снаружи, просачиваясь в темную спальню сквозь неплотно прикрытые окна.
Я поднялся с постели и поежился – в квартире было холодно и сыро. Трубы, предательски подмочившие мои апартаменты, еще не успели починить, а потому все крыло старого дома осталось без уютного тепла. В такую промозглую погоду, что царила за ночными стеклами, меня спасало лишь двойное одеяло и колючий, но очень толстый плед, некогда подаренный мне покойной бабушкой.
– Тапиока? – произнес я не слишком громко, высунув голову в окно, а затем умолк и прислушался.
По ночному Вашингтону разгуливал ледяной ветер, насвистывая в подворотнях и продираясь издалека через вереницу серо-коричневых небоскребов. Где-то впереди, в путанице центральных кварталов, разрезали ноябрьскую мглу сирены полицейских машин. Из круглосуточного китайского ресторанчика, расположенного на первом этаже, тихо играла спокойная музыка.
Я осторожно приподнял деревянную створку окна и выбрался на металлическую пожарную лестницу. Осенний холод тут же проник под махровую ткань домашнего халата, взъерошил волосы на затылке и выпорхнул из широких рукавов, заставив меня поежиться.
Я поглядел вверх – туда, где темные решетчатые пролеты уходили в сизые клубы тяжелых туч. Но не заметил ничего. Дом мирно спал и глядел на аллею темными стеклами. Старой кошки на лестнице не было.
– Тапиока… – проговорил я, делая шаг к ступенькам, и едва не поскользнувшись на отсыревшем металле. – Вот дерьмо!
В последний момент мне удалось ухватиться за ледяные поручни, тем самым предотвратив неминуемое падение.
Сердце в груди колотилось так бешено, что на минуту заглушило и далекий рев сирен, и даже завывание позднего осеннего ветра. С трудом переведя дыхание, я решил бросить глупую затею и вернуться в свою спальню.
И именно в этот момент до меня донеслось жалобное, едва различимое «мяу». Я резко вскинул голову в направлении звука и непроизвольно охнул в пустоту. Комок густой мокрой шерсти сотрясался от холода на одном из неглубоких каменных карнизов, украшавших пролеты между этажами.
– Тапиока! – я в ужасе пялился на животное, отчаянно сверкающее желтыми глазами. – Как ты туда забралась?!
Самостоятельно стащить кошку было невозможно: лестничные перила обрывались в пятидесяти дюймах от каменного уступа. Даже если извернуться и попытаться стащить ее оттуда или упросить вернуться назад, животное почти наверняка сорвется вниз, не допрыгнув.