– Кодекс? – прозвучал поспешный ответ Порохова.
– Кодекс, – повторил Мастер. – После смерти нашего главного противника, с которым вы трое успешно и расправились, нам уже нечего бояться. И уж тем более этих партийцев.
Порохов, погружённый в сомнения, заёрзал на месте.
– Теперь ничто не помешает нам выполнить своё предназначение, – продолжил Мастер. – Фактически клан нашего врага сделал всё, что нам было нужно. Они подготовили почву для дальнейших действий нашего ордена.
– И нужно её только обработать!
– Произойдёт смена власти. Царя вынудят отречься от престола, а к тому моменту во временном правительстве уже будет наш человек.
– И останется только устранить оппозицию, – подхватил Порохов. – Я помню «План Номер Семнадцать».
– Именно так! Большевики, меньшевики, эсеры… Всех убрать. Взять под контроль прессу и провести срочные реформы.
– На бумаге это всё выглядит довольно просто.
– Потому что это так и есть. Но нам сейчас нужно следить, чтобы всё шло по плану, чтобы ни один воробей не помер раньше, чем это указано там.
– Думаете, сейчас газеты нам не смогут помешать?
– Абсолютно! – кивнул Мастер. – Не обращайте внимания, Виктор, на то, что они болтают, это лишь подогревает народ, что нам и нужно. Ведь это только часть плана, о котором вам хорошо известно.
Карета вновь сделала резкий поворот, после чего послышался голос кучера и экипаж остановился напротив мрачной двери, ведущей в здание, с другой стороны которого находился вход в небольшой, но уютный ресторан «Великая Акация», принадлежавший Мастеру.
– Езжайте домой, Виктор! Отоспитесь! У вас была сложная неделя, да ещё и сегодня так рано пришлось ехать на вокзал.
Владелец ресторана не спеша вылез из кареты и, ощутив под ногами твёрдую поверхность, обернулся к Порохову, добавив:
– Я сегодня тоже отдохну, ведь уже не в том возрасте, чтобы…
Он замолчал, устремив взгляд в неизвестность, после чего усмехнулся и поспешил напомнить:
– Завтра все соберутся, и я… Я обо всём расскажу. У нас будет много работы.
Экипаж вновь нёсся по пустынным дорогам столицы, окруженным безликими движущимися манекенами. Порохов не видел в них жизни. Он всё вглядывался, но ему казалось, что он смотрит лишь сквозь них. Смотрит на очертания домов, спрятавшиеся за прозрачными телами. Он уже перестал надеяться. Он давно привык к этому. И единственным выходом казалась лишь попытка взять всё в свои руки. Переделать их. Переделать город. Переделать страну.