– А вот расскажу! Но при одном условии…
– Ты не бойся, водка у нас еще есть.
– Да при чем здесь водка, тудыть тебя растудыть! – отмахнулся Евдокимыч и уставился на Павла. – Мне надо, чтобы ты, Змей, правду об одном дельце сказал. Только наедине. Тебе, мастер, придется нас ненадолго оставить.
– Да я не мастер, я журналист.
– Тем более. Вдруг еще напишешь то, чего не надо.
Хмыкнув, Лёва встал и вышел из комнаты, а затем и из дома и, демонстративно остановившись напротив окна, чтобы Павел и Евдокимыч его видели, закурил.
Евдокимыч, внимательно проследив за его действиями, сам взял бутылку и разлил по стаканчикам остатки водки.
– Признайся, Змей, было у вас тогда чего-нибудь с Ниночкой? – спросил он без обиняков.
– Нет, конечно, – спокойно ответил Павел. – Да ты, Евдокимыч, сам посуди, – когда могло что-то быть? Я же после награждения до самого дождя щуку чистил. Кстати, так ее у вас в вагончике и оставил…
– Пойми, Змей! – перебил Евдокимыч, сжимая стакан так, что костяшки пальцев побелели. – Избил я тогда Ниночку очень сильно. До потери сознания избил! Рановато она, тудыть ее растудыть, созрела. В бабку свою покойную пошла. А вокруг на базе рыболовной да на берегу – сплошь мужики, а среди них симпатичные встречаются, молодые, сильные, да на все руки мастера. Стала она заглядываться на красавцев, заигрывать с ними, чем дальше, тем больше. А мне ее – сторожи? Пришлось сторожить! Вот если бы тогда я вовремя не вернулся и не застал бы тебя с ее платьем в руках, чего бы случилось?
– Да выжимали мы ее платье, насквозь промокшее, вот и все. А когда она попросила меня отвернуться, чтобы выжать трусы, я вообще на улицу вышел и там с тобой столкнулся. Не было ничего у меня с Ниночкой. И быть не могло. Она же тогда совсем ребенком была.
– Ребенком… Пришлось от греха этого ребенка сюда привезти. Евдокимыч уставился на Павла тяжелым взглядом, потом, как бы давая понять, что поверил его словам, протянул стакан.
Чокнулись, выпили.
– Говоришь, сильно избил? – спросил Павел, закусывая.
– До сих пор простить себе не могу. А теперь, после твоих слов, еще больше вину чувствую. Думаешь, Ниночка, когда выздоровела, перестала на мужиков заглядываться? Да назло мне – еще больше! А после того, как вспышка случилась, так вообще…
– Так все-таки вспышка?
– Ладно, зови своего журналюгу. И можешь еще одну беленькую на стол выставить.