Леся осторожно убрала с колен голову Лежки, стянула шаль, устроила его поудобнее и только потом поднялась. Спешить ей было некуда, в плотной ночной хмари, среди сумасшедших, обряженных в дурацкие костюмы, она только и хотела дождаться утра, чтобы наконец увериться, что эти чудища – не чудища вовсе, а несчастные, потерявшие разум в чаще.
– Покажи ей ягоды, – мирно попросила волчица, что больше не скалилась, не грозилась разорвать их на части, и Леся почти успокоилась.
Она протянула раскрытую ладонь, рябина окончательно сморщилась, но продолжала алеть спелостью. Сова не пошевелилась, только задрожали кончики перьев, все-таки пришитых к тканой крутке, застегнутой на кожаные петельки.
– Видишь? Она принесла нам весточку… – Голос волчихи стал шепотом, робким, даже просящим. – Это рябинки, наши рябинки… Сестры наши по крови его.
– Молчи, – перебила ее сова. – Девка могла сорвать их где угодно.
– Да как же? Ты посмотри, свежие они, холодные с ночи, помялись только, пока тащили девку-то…
Сова покачала головой, от нее разносился прелый запах влажного пера и чего-то острого, опасного, дымного, как пепелище, оставленное огнем, что напился крови.
– Зря отвлекла только. – Посмотрела зло, сверкнула желтыми глазами, по лицу расходились волны то ли краски, то ли золы. – Принеси мне крови их. Как положено, так и принеси. Нечего тут гадать, нечего надеяться. Сами мы как-нибудь, без чужаков.
Нить ускользала. Что-то важное, почти случившееся, способное вывести Лесю прочь из чащи в мир, которому она принадлежит, пусть и не помнит его, вдруг задрожало и обернулось мороком. Сова уходила. Та, что была обряжена в дурацкие перья, приняла решение, и оно вдруг изменило все. Волчица зарычала, двинулся к мертвой кабан, даже олениха, спрятанная ветками бурелома, опасно наклонила голову, увенчанную рогами. Еще чуть, и они бросятся, истерзают, изорвут…
– Стой! – крикнула Леся, бросилась за совой. – Стой, говорю! Рябина! Попробуй ее!
Сова нехотя обернулась, круглые глаза смотрели с раздражением.
– Ты свою рябинку узнáешь на вкус. Ведь узнаешь же? Вы же родичи…
Сова наклонила голову, прищурилась, мол, говори, говори, пока слушаю.
– Я клянусь, что видела их. Три деревца на склоне. Юные совсем, тонкокожие, сплелись стволами, ветвями обнялись… Они?
– Были когда-то… Давно. А потом не стало. – Она скрипуче потянулась, из рукава показалась пухлая женская ладошка. – Дай посмотрю.