Это, к слову, не первая аудитория, не первая проба пера и прилюдной декламации, даже не первый успех. Всё это так или иначе происходило и ранее в маленькой человеческой жизни. Были детские альбомы для рисования, испещрённые каракулями и непритязательными рифмами, были стишки на клочках бумаги, забавлявшие одноклассников на скучных уроках, наконец – снова спасибо родителям, принявшим нужное решение – была литературная студия во главе с электростальским заводским поэтом-песенником. Может быть, оттуда и перетекла незримая река жизни в положенное ей русло, когда лет пятнадцать спустя человек работал на том самом заводе в обнимку с не самыми полезными для здоровья веществами. К счастью, недолго и не так интенсивно, как могло бы быть. Зато проза жизни не забыла отметиться в своей поэтической проекции, подарив автору несколько стихотворений на производственные темы, даже просочившихся в готовый к выпуску сборник, не иначе на правах льготников.
Человек раздражённо швыряет карандаш на стол. От долговременного кручения деревянное карандашное тельце нагрелось, как заправская сигарета. Опять всё перепутано, опять рассказ кочует по событиям с разницей в десяток-другой лет! Читатель ничего не поймёт, отвернёт свой рассеянный взгляд в сторону – и пиши пропало. А как иначе? Как делать иначе, если хочется объять – объять объятное, родное и знакомое, пока ещё не основательно забытое? Указующий перст в исступлённом бессилии жмёт на кнопку, раз за разом готовясь проткнуть клавиатуру насквозь, так упряма эта своенравная буква А. Может, она по идейным соображениям не хочет вставать в общий ряд? Или это скромность? Ты, главное, не волнуйся и не считай своего читателя идиотом. Он умный, он все поймёт, соберёт по крупицам, склеит из обломков, залакирует, поставит на полочку. Благо, есть что собирать, есть что расставлять, сколько всего понаделано за прошедшие-то годы. Тем более за те пресловутые двадцать пять лет, что отделяют не забытый декабрьский вечер от текущего момента. Ты выбросил карандаш? Значит, руки свободны, давай зажимать пальцы. Любовь и насмешка, борьба видов и единство противоположностей, пыльные кулисы истории и прогрессорский футуризм, прогулки по осеннему лесу и дремота промёрзших электричек, благорастворение и концентрация. Были и беды, и горечи, и ненастья, до сих пор звенящие где-то в самой глубине и прочными верёвками опутавшие ноги – но были и радости, с каждым новым воспоминанием те тяжелые путы ослабляющие. Были глупцы, были и мудрецы – и хорошо, что вторых всё же больше, как ни крути. А ещё – человек даже откинулся на спинку кресла, ему особенно нравятся эти слайды в памяти – будет бесшабашно-весёлый студенческо-дворовый коллектив под названием «звёздочка» (четырёхконечная, безобидный «знак четырёх»), ставшая основой для креативно-музыкального (больше все-таки креативного, нежели музыкального) проекта WaterlooBugs, ярким болидом рассекшего подмосковное небо на «до» и «после» и яростно взорвавшегося единственным своим выступлением на Электростальском рок-фестивале 1999 года в составе соло-гитары, сэмпла, бытовых электроинструментов и двух свидетелей в зрительном зале; будут долгие мытарства в поиске сферы деятельности – от заводских подземелий до склочных офисов, от поездок по городам и весям до пыльных складских ангаров – и всё это не замедлит внести свою лепту в творческий процесс, отображаясь новыми стихами; случится потом и московский клуб молодых писателей, внезапный оазис родственных душ на долгом пути сквозь пустыню безвременья, заодно и полный трофеев – первых самостоятельных книг, публикаций, дипломов от сердобольных кураторов: хочешь – на стену вешай, хочешь – воздушного змея построй, а хочешь – проводи по глянцу трепетной ладошкой, вспоминая былые времена. И наконец, будет ещё один этап – созданная вместе с другом и коллегой неформальная литературная группа «Склад на Нагатинской», наречённая так по месту работы, долго оглашавшая интернет-окрестности громкими капслоками споров и дискуссий. Увы, казалось бы, и работе совместной пришёл конец, а группа все живёт, нет-нет да высвечивает из сумрака молчания силуэт чьих-то мыслительных образов, и кипят реторты, порождая на свет очередную божью стихотварь, и вершится та самая алхимия слов, скоро в стихе воспетая. Всё было и всё будет, человек, и всему уготовано место на полочке. Не волнуйся.