Дразнит стихия барашками скрип уключин
И надзирателей потусторонний крик.
Кожа лоснится испариной, сед и скрючен
В полные двадцать уже глубокий старик.
Обруч запястье жмёт, никуда не деться.
В воду б свободным дельфином – а в спину залп.
Слышно в пол-уха, как застонал по соседству
Новоприбывший в этот зрительный зал.
Тишь разлилась над морем, но рвут перепонки
В оба фальшборта удары глухих бичей.
Чей же ехидный смешок дребезжит в сторонке?
Нет никого за спиной – неизвестно чей.
Кливер в свободном паденье пугает чаек,
Отдых усталой галере, но не гребцам.
Так хочется верить, что этот удел случаен,
Что не дошёл до такой ситуации сам…
Воля ушла, и на палубу кортик брошен;
Труд невеликий – потуже связать ремешком
Меня, о котором думали как о хорошем
И о котором думают как о плохом.
С боя позорно взят, обезоружен,
К банке прикован навечно, как злобный пёс,
Чтоб утонуть со всеми в солёной луже
Или разбиться о близлежащий утёс.
Снова хребет полосуют двойные петли,
Руки в мозолях сжимают древо весла.
Виден ли остров на горизонте, нет ли —
Полный вперёд до команды, и все дела.
Шанс не исчерпан, главное – выждать время…
Но вновь незнакомец является, хохоча.
Я – капитан, и стою на мостике с теми,
Кто угощал партер черенком бича.
Дьявол морской усмехается: чаще, чаще!
Я за собой наблюдаю со стороны.
Флагману слава; гребцу от того не слаще,
Мы одинаковы, но далеко не равны.
Я – раб на своей галере, солдат неудачи,
Рыбам на корм, как раздастся последний вздох.