– Довезёте! Только скорее, мне в полицию!
– Ох девонька, вижу дело тут не простое, что за скотина тебя так выжала?
– Ничего дед, я сильная, мне нельзя сейчас умирать, никак нельзя!
Макар Матвеевич остановил свой взгляд на окрававленном платье и понял, что женщина нуждается в медицинской помощи.
– Да, что приключилось то милая? Тебе бы не в полицию, а в больницу надо!
– Нет, нет, мне именно туда, езжайте же, скорее, ну же.
– Да ты приляг дитятко, приляг, я скоро… Машина то моя совсем старая, акурат с моего года будит.
Антония чувствовала, как по ногам стекала кровь. Её силы покинули её и она медленно приняла горизонтальное положение.
Макар Матвеевич припарковался у входа станичной больницы.
– Скорее, кто нибудь, скорее, женщина умирает! – взывал о помощи мужчина в годах.
На его крик сбежались медики, Тоню незамедлительно внесли в здание.
– Ну милая, вы родились в рубашке! -сказал доктор, пришедшей в себя Антонии, которая была ещё совсем слаба и не сразу поняла, где она оказалась, -чь-чь-чь, не надо двигаться, не волнуйтесь, вам сейчас противопоказан любые фихические нащрузки и уж темболее стресс, лучше постарайтесь уснуть.
– Доктор, мне нужно в полицию, мой ребёнок, он в опасности, помогите мне!
– Да вы что, мы вас только, только с того света вернули, даже и не думайте! К тому же, мы сообщили в правоохранительные органы о вашем состоянии, вам незачем делать лишних движений, теперь ваше спокойствие охраняется законом!
А по ту сторону станицы, Вадим пытался справиться с оглушающим криком наворожденного.
– Ну что ты разорался? Жрать хочешь да? Так и я хочу! Терпи слышишь, ты же мужик, ну же! Что же мне делать то теперь с тобой? -причитая и пытаясь успокоить младенца Вадик бежал сшибая луговые шапки цветов.
Оставалось совсем не много, вот, вот и он добежит до цели, где его ждала Галина, которую выпустили из дома для душевно больных. Вадиму пришлось не мало постараться, для того, чтобы его мать была рядом с ним. Хотя бывали моменты, когда он совершенно не узнавал своей матери, которая ещё совсем недавно бредила мщением своей обидчицы. Теперь в её характере появились пятна покаяния. К ней постепенно возвращалось это утерянное временем чувство вины.
Роли матери и сына поменялись. Галина всё больше возвращалась к теме примирения со своей племянницей.