Так было и с колонною, когда она переходила лес, и таков был самый лес, как мы описали выше, который она переходила. От балки, из которой вышли войска, до конца леса, правда, были две тропы, проложенные жителями в более удобных местах, но разве могли они отвечать удобному движению всей колонны вдруг? Только тяжести, артиллерия и офицеры могли пользоваться одною из этих тропок; что же касается до солдат, то им приходилось идти без всякой дороги; по другой же тропе, пролегавшей в долине реки, по правому берегу ее, следовала кавалерия.
Едва только войска втянулись в лес – стали попадаться завалы, число которых, по мере углубления колонны, увеличивалось все более и более по всем направлениям; затем, верхняя дорога, по которой шла пехота, в одном месте была преграждена широким рвом и бруствером. Теперь только приходилось понимать всю важность секретного движения, потому что если бы его заранее знали горцы и пожелали бы отстаивать спои заповедные трущобы, то едва ли бы возможно было решиться на подобное необдуманное наступление: последствием его было бы то, что в лесу, наверное, осталась бы большая половина колонны, а меньшая, дойдя до цели и потом отступая обратно по местам, которых неприятель, без сомнения, не оставил бы, заключила бы роковой бенефис, сложив там последние свои косточки. Неужели барон Вревский, предпринимая такое движение, был уверен, что он достигнет без потери желаемого места только потому, что окружил свои стремления и цели полною таинственностью? Едва ли. Скорее всего, он пошел и теперь шел потому, что не знал мест, в которые вступит, и препятствий, которые предстояли на пути; войдя же раз в эти места, он уж не мог и не должен был возвращаться, не разрешив своей задачи. На это движение Вревского мы не можем иначе смотреть, как на вполне рискованное, которое можно предпринять только в случае настоятельной, крайней необходимости, но не ради одного только молодецкого набега и истребления каких-нибудь тысячи или более домов. Мы вполне уверены, что Евдокимов, даже в пору своих блестящих удач, никогда не рискнул бы на такое наступление, да и вообще не рискнул бы на какое бы то ни было, не узнав заранее и обстоятельно, что ему предстоит впереди. Только отважность и решимость Вревского, который теперь и впоследствии доказал, как спокойно и безразлично относился ко всем опасностям, только уверенность его в войсках, которые он вел и, наконец, только энергичная, стремящаяся к славе, молодая натура князя Барятинского и его горячая кровь могли родить уверенность в том, что мы в этот день вынырнем с Рошни и Гойты более или менее благополучно. Довольно было бы одного случайного, нечаянного ружейного выстрела в лесу – как оно нередко бывает во время движений вследствие какой-либо неосторожности солдата – и колонна в десять минуть, много в четверть часа могла бы быть окружена со всех сторон неприятелем. Тогда последствием рискованного движения барона Вревского был бы современный нам тевтобурский лес, в котором чрез много лет пришлось бы какому-нибудь новому Германику мстить за избиение своих земляков и потом собирать невероятные груды их костей, чтобы над ними воздвигнуть памятник славы, чести, неудачи войск и риска их военачальника.